— Прекрати нести всякую чушь при Фушигуро.
— Не…
Осекаюсь. Неимоверными усилиями сдерживаю рвущий мои лёгкие и трахею смешок — лучше потом подлечу их, чем буду несколько часов на коленях вымаливать прощение. Что-то мне подсказывает: шутки на эту тему Сукуна переносит даже хуже, чем доказательства моего превосходства.
— Хорошо, — сдавленно, но серьёзно отвечаю я. — Тот раз был случайностью.
Приходится быстро выкинуть Короля Проклятий из «поглощения территорий». Поскольку оно не может существовать без источника энергии, падаю с ног от хохота я уже в комнате Годжо. Слёзы подступают к глазам, стоит мне вспомнить, каким разъярённым медведем орала на меня пасть Сукуны в ту ночь. Следом накрывает истерический смех, связанный с резким приступом стыда. В мыслях мелькают обрывки того, что я успел наговорить Мегуми, пока Сатору не оттащил меня от его двери. «Разрабатывай задницу уже сейчас — потом скажешь спасибо!». «Помни, что у Сукуны целых четыре кулака».
— Как там ещё было… — вспоминаю я, решив насладиться гремучей смесью позора и веселья сполна. — Его эрогенная зона — правая лопатка третьей руки!
Из-за нового оглушительного залпа смеха не сразу понимаю, что дверь в комнату открылась. На пороге стоит Годжо и какой-то долговязый тип в странных очках. На нём отлично сидит бежевый костюм, а вот я всё ещё голый.
Молчание затягивается. Решаю, что мне нечего стесняться и поднимаюсь на ноги, протягивая гостю руку.
— Я Хоо.
Тут же на меня валится тяжёлое одеяло, притянутое проклятой техникой Годжо.
— Ну, вижу, вы нашли друг друга, — раздаётся безучастный голос.
Такая интонация может принадлежать только тому, кто уже очень давно и близко знаком с Годжо Сатору.
***
Чаепитие всё-таки состоялось. Вся школа, исключая разве что директора, его ассистента и вечно занятую — или просто предпочитающую что покрепче — Сёко, собралась в просторной гостевой пристройке.
Пока все суетятся, я сижу с Кугисаки, которая, кажется, единственная, кому есть до меня дело.
— Нанамин! — орёт и скачет вокруг мужчины в костюме Итадори.
Второгодки тоже заняты гостем и обсуждают задание Юуты, про которого я до этого уже что-то слышал. С ними рядом ещё двое магов — высокая женщина с косой, перекинутой с макушки на лицо, и неприметный парень в шапке. Фушигуро просто держится от меня подальше.
Сатору, засунув руки в карманы, раскачивается на носках, с неизменной улыбкой что-то вещает, буквально прилипнув к блондину в очках.
Утром наше знакомство с этим магом так и не состоялось. Кажется, он не захотел ждать, пока я выужу из шкафа устраивающие меня трусы. Годжо вышел из комнаты вслед за ним, вновь оставив меня в одиночестве.
— Кто это?
Хочу, чтобы голос звучал равнодушно, но вместо этого получается жуткий скрип, намекающий на будущие проблемы моей зубной эмали.
— А, это Нанами-сенсей, — с готовностью отвечает Нобара.
Она занята тем, что исправляет недоразумение, созданное на моей голове Сатору.
— Тоже учитель?
— Вроде нет, но он был наставником Итадори. Годжо попросил его.
— Вот оно как, — бурчу я себе под нос.
Зная трепетное отношение Сатору к Юджи, можно предположить, что подобное решение следствие безусловного доверия. Но даже без всяких логических цепочек видно: двое мужчин понимают друг друга с полуслова. Более того, этот странный Нанами постоянно поворачивается спиной к Годжо, когда тот что-то ему рассказывает. Сатору задаёт кучу вопросов, а маг в костюме в это время увлечённо выбирает самую мягкую булочку в хлебной корзине. Говорит о чём-то с парнем в шапке, пока Шестиглазый пытается вклиниться между ними и обратить на себя внимание.
— Я закончила, — отвлекает меня Нобара.
— Как я выгляжу?
Жаль, что я не подумал об этом, выходя из комнаты. Нацепил на себя первую попавшуюся толстовку. А этот хрыч в дорогом костюме. Ещё и галстук леопардовый. Хочу сюда своё прекрасное парчовое кимоно с золотой росписью.
Меня раздражает всё в Нанами. То, как идеально лежат его волосы. Небрежная усталость, с которой он отмахивается от Сатору. Абсолютное отсутствие интереса к моей персоне. Будто бы я пустое место.
— Ну у вас вена на лбу выступила…
Щупаю свою кожу, действительно — вздувшийся сосуд.
— Она меня не портит?
— Нет, вы очень красивый, Хоо-сан.
Почему-то слова Кугисаки ни капли меня не успокаивают. Присутствие Нанами заставляет меня желать творить всякие безумные вещи. Хочу пройтись перед ним на руках. Сесть на шпагат. Запихнуть себе в рот весь хлеб со стола. Неожиданно поцеловать Годжо. Да что опять со мной творится?
— Оно тоже здесь?
Узнаю этот голос, потому что слышал его с утра. Нанами наконец обратил на меня внимание.
— Рядом с детьми? — продолжает он, глядя прямо мне в глаза. — Сатору, это легкомысленно.
— Да, Нанамин, он постоянно здесь крутится, — поддакивает ему Итадори. — Хотя он же парень Годжо-сенсея… Да и вроде не такой плохой. Только немного странный…
Спасибо, Юджи, пожалуй, это лучшее, что ты мог обо мне сказать. Но когда братик Рёмен сожрёт твою душу, я, кажется, не буду долго грустить.
Встаю с места и подхожу к компании. Сатору наконец замечает меня, но от этого не легче — у него на лице раздражающая улыбка, которая не значит совершенно ничего. С ней он встречает проклятых духов, здоровается с директором, просит принести счёт. Она универсальная, а я… Я хочу быть особенным.
— Меня зовут Хоо, — снова представляюсь я. — Не «оно». Хоо.
— Это Нанами Кенто, он шаман, который раньше работал в офисе, представляешь? — ещё шире улыбается Сатору.
Я прекрасно понимаю, что пора переставать позориться: нужно вежливо улыбнуться, пожать руку. Уголки губ дрожат, но всё-таки ползут вверх. Протягиваю ладонь для приветствия. Она виснет в воздухе.
— Годжо-сан, не хотите пройтись? Я научился в Корее паре новых техник, поэтому Масамичи-сан добавил тренировки в мой рабочий план. Будет отлично, если оппонентом станете вы.
Все, абсолютно все смотрят прямо в центр моей застывшей в полуметре от Нанами ладони. Ещё чуть-чуть, и на ней появится тлеющая дыра от этих взглядов. Я совершенно не знаю, что делать. Хочется просто потянуться дальше и вырвать нить из груди заносчивого мага. Это не ярость и не раздражение, это нечто, присущее только проклятиям. Жажда крови. Презрение к шаманам. Инстинкт, призывающий уничтожать тех, кто отличается.
Я слукавил, когда сказал Рёмену, что не похож на других проклятых духов. Это лишь наполовину правда. У меня получается спокойно сосуществовать с людьми и магами, когда им нет до меня дела. Мне нравится наблюдать за ними, учиться у них тому, что обычно неинтересно моим собратьям. Я не верю в лучший мир для проклятых духов, где не останется других существ.
Но когда смертные вытирают об меня ноги, что-то странное вспыхивает в груди. Моя демоническая сущность требует кровью заплатить цену оскорбления. Глаза перестают видеть чёрное и белое так, как представляют себе это те, кто связан с миром иначе, чем я. В прошлом тысячелетии я много времени проводил с Сукуной: видел, как он без тени сомнения разрывает тысячи тел, молящих о пощаде, как давит ногами черепа младенцев, безжалостно расправляется с целыми кланами магов, не щадя ни женщин, ни детей. Иногда — когда Сукуна вешал себе на шею кишки кого-то из семьи Зенин или нанизывал на когти глаза Годжо — мне становилось противно. Не более. Я никогда не был добрым. Никогда не был хорошим.
Сатору и его детишки избаловали меня своим трепетным отношением. Но Шестиглазый — безумец, связанный контрактом, Юджи — слишком доверяет ему, а остальные даже не подозревают, кто я на самом деле. Но, кажется, Нанами всё известно.
Теперь узы «связывающего» контракта лежат на мне свинцовыми цепями. Как огромного пса, чья пасть выплёвывает пену, они держат меня. Иначе Нанами был бы уже мёртв.
— Может, я смогу составить вам компанию. Я весьма силён, — произношу, удивляясь тому, какой глухой у меня голос.