Слышу знакомый хохот — Рёмен не мог не обрадоваться происходящему. В прошлом он очень любил, когда я становился таким.
— Хоо, мы справимся без тебя, — почувствовав что-то неладное, останавливает меня Сатору.
— Всё в порядке. Я согласен.
Чудесно, Кенто, я рад, что ты не трус.
Мы выходим из гостевой пристройки втроём. Годжо идёт впереди, не оглядываясь. Смотрю на его прямую спину и чувствую ещё большую решимость.
«Уничтожь всех и всё, что мешает вам быть вместе», — эхом раздаются в ушах слова Сукуны.
Нанами Кенто станет первым. Из-за него всё пошло не так.
========== Убей, если осмелишься ==========
Комментарий к Убей, если осмелишься
Очень советую перед прочтением: Земфира – «Злой человек»
Мы останавливаемся на поляне где-то за школой. Вокруг высокие деревья, своими верхушками заслоняющие небо. Трава мягкая и стоптанная, видимо, и здесь маги проводят свои тренировки.
Мне нравится этот лес. Надеюсь, что Нанами Кенто он тоже придётся по душе, потому что она — его душа — имеет все шансы навсегда упокоиться здесь.
Сатору опирается спиной на массивный ствол японской сосны. Его руки в карманах, на губах всё ещё играет легкомысленная улыбка. Он даже не снял повязки. Мне хочется вскрыть его череп и заглянуть внутрь — кажется, только так можно понять, о чём он думает.
— Вы знаете, кто я?
Спрашиваю из вежливости. Ответ очевиден, но если Кенто хватит ума, он ответит «нет» и поспешит отсюда убраться. У шаманов должна быть хорошая интуиция, которую не обманешь тем, как сложно почувствовать мою проклятую энергию.
— Да.
Нанами стоит ко мне боком, лицом развернувшись к Сатору. В этом жесте я снова читаю то, насколько же он пренебрегает мной.
— Годжо, почему оно ещё в школе?
Я, не выдержав, тоже поворачиваюсь к Сатору. Хочу, чтобы он сказал Нанами, что я не «оно», что я до сих пор здесь, потому что он, Годжо Сатору, этого хочет. Я устал врать самому себе: мне сейчас нужна защита. Ведь это он — Шестиглазый, Сильнейший — сделал меня слабым. Сначала контрактом, потом тем, что дал ощутить пьянящий вкус человеческой жизни. Он привёл меня сюда, заставил почувствовать себя «своим» — учителем для молодых шаманов, неотъемлемой частью этой дурацкой школы, кем-то важным для него самого. Годжо Сатору целовал меня, прижимал к себе, называл своим личным проклятием. Поэтому мне сейчас так тяжело смотреть в глаза правде, которую бескомпромиссно показывает мне Нанами.
Но Сатору только пожимает плечами.
Он действительно никогда не забывал о том, что я демон.
Нанами брезгливо дёргает уголком рта. Наверняка в его глазах это выглядит очередной выходкой Годжо-сана, который всегда творит, что хочет. И вот — немного заигрался.
— Ты подвергаешь опасности детей. Я поверил в тебя и понадеялся, что ты сможешь быстро с этим разобраться. Но это уже не смешно, Сатору. Если оно правда настолько сильное, то шутки про любовь и свидания совершенно не к месту. Чёрт, Годжо, я даже не могу почувствовать его энергию! Это настоящее чудовище.
Почти забавно, что за неделю в токийской школе я забыл о многих веках опыта общения с адекватными магами. Каким-то образом из моей головы вылетело: они все до ужаса, до озлобления и разрыва сосудов в глазных яблоках меня боятся. Демон, чью силу никак нельзя оценить. Проклятие, которого опасается сам Король. Злобное божество, пусть пока безучастное, но кто может предсказать, когда оно решит вмешаться в миропорядок?
Кривлю губы усмешкой. Сатору поднимает голову и смотрит в небо.
— Нанами, я контролирую ситуацию.
Теперь я хотя бы знаю, как называется всё произошедшее между нами. Мой член в его рту — контроль ситуации. «Ты моё личное проклятие» — контроль ёбаной ситуации. Моё разорванное сердце — это контроль, мать его, ситуации.
К глазам подступают злые слёзы.
— Ты думал о том, что случится, если они сговорятся с Сукуной? Пусть оно и связано контрактом, запрещающим вредить живым существам, но кто мешает ему придумать, как освободить Рёмена? Доставить ему разом все пальцы? Затолкать Юджи в самый угол его собственного тела? — спокойно и размеренно хлещет словами Кенто.
Ох, прекратите подавать мне идеи, Нанами-сан. Я прекрасно справлюсь с коварными планами сам.
Всё моё тело бьёт мелкая дрожь. Проклятая энергия поёт внутри, умоляя выпустить её бесконечной волной без формы и техники — просто уничтожить всё, что есть в этом мире. Чтобы сидеть на обломках и качать на руках разбитое сердце. Никакие другие страдания, которые обещает нарушение контракта, не смогут сравниться с этим жжением в груди.
— Но он ведь ничего этого не сделал.
Годжо всё ещё смотрит в небо. Голос звучит отстранённо и тихо. Кенто озвучил мысли, преследующие Сатору.
— Я до сих пор здесь.
Нанами поворачивается ко мне. Читаю решимость по точёной линии сжатой челюсти.
— Попробую это изменить. Но учти, Годжо, — он снова оглядывается на Сатору, — это должно было быть твоей работой. Поэтому всё дальнейшее считается за сверхурочные.
В руках мага появляется тесак, обёрнутый леопардовой тканью. Какая безрассудная решимость. Никакие техники шамана первого ранга не смогут со мной справиться. Но я позволю убедиться тебе в этом самостоятельно, Нанами.
Шаман вскидывает руку с оружием. Его проклятая энергия касается меня, исследуя каждую часть тела. Она проводит линию, принимая в расчёт длину и ширину. Удар приходится ровно по той точке, которая делит меня в соотношении семь к трём. Очень интересно.
Нанами оказывается за моей спиной. Тяжело дышит. «Поглощение территорий» заставило его потратить в десять раз больше сил, чем он рассчитывал.
— Это всё?
Снова моя вежливость. Всё равно, что бы ни попытался придумать Нанами — ничего не изменится. Меня просто не существует для его магии. Всю математическую сторону критических ударов можно в итоге поделить на ноль. Результатом будет ошибка. Техника сделает своё дело, вот только в момент столкновения тесака с телом окажется, что на его месте — пустота.
— Грохот, — сквозь зубы цедит Кенто.
Я разворачиваюсь к нему, как раз когда тесак чертит по воздуху полукруг. Вековые деревья трещат, в их стволах огромные разломы. Они падают вниз, путаясь в ветвях друг друга и осыпая землю сорванной листвой. Нанами зарядил каждое проклятой энергией — любой кусок свалившейся древесины может стать гробницей для тех, кто окажется под ним.
— Это умно — использовать окружение.
Дождь из сухих веток и молодых листков не заканчивается, но тяжёлых стволов больше не существует. Они поглощены и сейчас отдают проклятую энергию моей идеальной ловушке.
Теперь у Кенто едва хватает сил на дыхание. Грудь под костюмом судорожно вздымается и опускается. Нанами приходится нагнуться, чтобы воткнуть в землю оружие и опереться на него. Короткий кашель — между носков дорогих ботинок две крошечные капельки крови.
— Чудовище, — выплёвывает Кенто, поднимая на меня испуганный взгляд.
Даже сквозь мутные стёкла очков я вижу тот ужас, который парализует тело мага. Он понимает, что пустота смотрит прямо на него, по причудливой случайности заключённая в человеческое тело.
Те чувства, которые испытывает Нанами, отдаются эхом у меня в груди. Оно резонирует с воспоминаниями тысячелетней давности. Непобедимые шаманы замирают как мыши в моём присутствии. Подхватывают полы своих кимоно, чтобы шуршание парчи не выдало их, задерживают дыхание. Сукуне они падают в ноги, моля о пощаде; передо мной не могут даже пошевелиться.
Нанами умён. Он не тешит себя надеждами на «связывающий» контракт. Мне не нужно «причинять вред», чтобы убить. Моя духовная сила олицетворяет естественный порядок вещей, в котором смерть лишь одна из ступеней; новый поворот тела бесконечного змея, пожирающего собственный хвост; тонкая пелена века, на миг закрывающая взор перед тем, как в него снова ударит свет.