Случай в Нью-Йорке, с которого все началось, возник будто из ничего. В самом деле, это был обычный парень. Только исполнилось восемнадцать, только поступил в колледж. Начинающий музыкант, многообещающий студент курса с юридическим уклоном. Никаких психический заболеваний и наркотиков за всю жизнь. Никакого пережитого насилия. По словам опрошенных, у него не было проблем ни в семье, ни с миленькой подружкой, ни с отличными друзьями. Никаких чудных привычек, никакой скрытой жизни. А он просто взял и повесился в душе. Мать и подружка совсем скоро последовали его примеру. Людям ничего не показалось странным. И мне тоже, когда услышал об этом в первый раз. Наверное, им просто было слишком плохо. Бог знает… такое перечеркивает тебя раз и навсегда, и думать о потерях, об ушедших и…и… случаях подобных этому…
А потом отдал концы его сосед по комнате. Печально, но то же самое можно сказать и о его причине. А позже – уборщик из общежития. И его сын. А потом пошло-поехало, распространилось подобно заразе. Насчитывалось уже одиннадцать смертей, когда мы с мальчиками приехали в город.
Сэм сидел на уроках того погибшего парня, даже на занятиях по латыни. Не знаю, откуда, но у него способности к языкам, меня всегда поражает, как он выдумывает яркие запоминающиеся фразы. Может, всему причиной попытки влезть в упрямую голову брата. Но он светился как лампочка, рассказывая о том, что узнал на уроках…
- Лжец, - пробубнил Дин, - на самом деле он никогда не говорил такой сопливо-девчачьей хрени.
- Читай и плачь, братец, - со смешком сказал Сэм, протягивая дневник Дину, хотя тот даже не открыл глаза.
- Умная башка, - пробурчал Дин, поддразнивая Сэма. – Давай про то, где он пишет обо мне.
- Он не пишет, - соврал Сэм, - только то, что ты болван.
Дин разве что издал снисходительный низкий смешок.
Младший даже делал домашнюю работу, как будто обязан. Ни я, ни Дин не подшучивали над ним из-за этого, не просили прекратить. Он с таким усердием накидывался на задания. Такое чувство, будто он всех рвал в классе. От этого просыпалась гордость за него. И страх. Я знал, что надо уходить оттуда, чем скорее, тем лучше.
Однажды он пришел из школы, почти безумно смеясь. Я вопросительно глянул на старшего, который лишь пожал плечами, но судя по глазам, что-то знал.
- Пап, - Сэмми словно пытался отдышаться, - по сути, мы кучка преступников.
С одной стороны, было смешно, особенно при всей простоте и очевидности этого вывода. Но сама мысль, рожденная его умом и, вероятно, уходящим впустую потенциалом, остановила смех. Я понял, кое-что изменилось навсегда. От всех этих старых игрушек и поношенной одежды больше не будет никакого толка.
Сэм не стал бы читать это вслух, не знай он, что это привлечет внимание Дина, удержит в сознании.
- Я не помню, - тихо сказал Сэм, - когда все так изменилось.
- Ненавижу то чертово дело, - проворчал Дин.
Причиной смертей оказалась призрачная песня. В маленьком студенческом городке ходила легенда о «Песне Самоубийц». Начинающий музыкант услышал мелодию, что тронула его до глубины души. Остальное можно было связать с диском, который он записал для себя. Его мать и подружка, собирая вещи из общежития, включили записи. Сосед по комнате тоже ее слышал. И уборщик, который прибирался там и одолжил диск для сына… и так далее.
Интересно, был ли исходный случай результатом сделки с демоном. Величие и красивейшее, душевное музыкальное произведение взамен на смерть. Но время идет слишком быстро. Если и сделка – то самая дрянная из всех, о которых я слышал. Думаю, так и появляются чудовища – из темных стремлений. Страшилки о призрачной музыке хоть и относятся к разряду «посолить и сжечь», но единожды услышанная, она застревает в голове. Послушал песенку – и уже мертв, даже если в город приехала кучка охотников и уничтожила все чертовы копии. Знаю, еще трое умерли после того, как мы поняли, что происходит.
Мы остались еще на три недели, просто увериться, что ничего не упустили из вида. За это время Сэм стал другим. Он быстро вписался в эту активную беспокойную жизнь, словно готовился оставить позади нашу.
========== Дин ==========
Дин начинал нервничать, потому что Сэм стал вдруг задавать странные двусмысленные вопросы, будто выпытывал что-то. Совсем как в пять лет. До сих пор не потерял этой особенности. Так же, как не изменил чтению отцовского дневника, особенно наиболее болезненных его страниц. Если Дин стремился пролистнуть их побыстрее, то Сэма будто притягивало к ним.
И ногти грызет все так же, подумал Дин. Сэм никогда не избавится от этой привычки.
- Помогает сосредоточиться, - рассеянно сказал Сэм в оправдание – как всякий раз, когда Дин с весельем в глазах смотрит на него.
- Ты веришь в Бога? – задумчиво спросил Сэм. Солнце садилось, в груди опять появлялась тяжесть. Сэм не мог не заметить. Дин откинулся на подушки, поддерживающие его более или менее прямо.
- Ты любишь земляничные пироги? – спросил Дин, стараясь оставаться спокойным, но Сэм уловил, как подпрыгнуло линией на мониторе его проклятое сердце. Это было похоже на попытку подцепить девчонку в баре при том, что у тебя на шее болтается детектор лжи.
- Чего? – непонимающе спросил Сэм.
- Ну, знаешь, - Дин улыбнулся, - мог бы и посмешнее шутку придумать.
- Серьезно, Дин, - почти умолял Сэм. – Веришь?
- Не знаю, - честно ответил Дин, пожав плечами, и почесал ухо. – Ты веришь в инопланетян?
- Это другое, - огрызнулся Сэм.
- Скажи это фанатам Стар-трека.
- Нет, серьезно, - настаивал Сэм.
- Я серьезно, - вздохнул Дин, - по-моему, Бог – это раздутые слухи. Как и пришельцы.
Сэмми выглядел расстроенным. Дина это предсказуемо укололо, заставило смягчиться.
- Что? – тем не менее спросил Дин. – Хочешь, чтобы я поверил? Типа, так я попаду в рай, да?
- Просто хотел узнать, - Сэм пожал плечами. Он выглядел как перепуганный восьмилетка, и Дин понял, что только прибавил себе проблем.
- Зачем? – уже осторожнее спросил Дин.
Сэм ответил после долгого молчания, глядя в окно на закат.
- Потому что я хочу знать, что тебе не страшно.
- Мне не страшно, - соврал Дин, чтобы успокоить его, - не так, как тем, кто верит в…
- Дин, да хватит.
- Мне бы чертовски хотелось, чтобы бог был, - сорвался Дин. – Это тебя устраивает, мать Тереза?
- Как ты можешь быть таким скептиком? – возмутился Сэм. – После вещей, которые мы видим каждый день.
- Вот именно! Мы их видим, мы знаем, что они реальны, - Дин не остался в долгу.
- Но если ты знаешь, что зло где-то рядом, как ты можешь не верить в то, что и добро тоже здесь? – упрямился Сэм.
Дин задержал на нем взгляд.
- Потому что я видел, что зло делает с хорошими людьми.
Сэм поежился, взгляд его нервно заметался по комнате. Дину был знаком такой Сэм. Сэм со скрытыми желаниями и скрытыми путями к ним. Как в случае со Стэнфордом. Дин подозрительно сузил глаза.
- Может, пути господни неисповедимы, - еле вывернулся Сэм с пересохшим горлом.
Дин долго смотрел на него. Нет, Сэмми не просто так затеял эту беседу. Поэтому Дин решил не спрашивать напрямую, подождать, пока ответит сам – все-таки, сколько-то времени у него было в запасе, и прыснул шуткой.
- Так этому тебя в Стэнфорде учили? Задавать людям вопросы, а потом критиковать ответы?
***
Дин не помнил, как был мертв, и это пугало его до чертиков. Он помнил боль до, боль после. Господи, боль… Воспоминания о ней были такими свежими. Стоило ему сделать вдох, как она возвращалась. Понять эту связь было просто как дважды два. Она парализовывала, ослепляла, обдавала жаром, трепетала внутри, накрывала с головой. Она словно жила в нем своей жизнью. Помню такие мелочи… Будь он проклят, если не чувствовал каждый нерв, каждую кость, каждый дюйм своего тела.
Как легко это вспомнить, подумал он, крутя пальцами трубки, идущие к рукам. Он сделал рваный вдох и перекрыл одну капельницу, зная, что она делает боль «терпимой» (над кем они издеваются?) Он закрыл глаза и стал ждать. Боль вернулась быстро, и он задержал дыхание на несколько секунд. Он слышал, как запищал кардиомонитор, жалуясь на такую нагрузку на слабое тело. Дин сдался, позволил обезболивающим течь по венам и творить свое целебное волшебство, чтобы сумасшедшие медсестры опять не выбили из него дурь за такую глупую выходку. Он никогда не думал, что дойдет до того, что и пары минут не протянет без проклятых лекарств.