— Эм… И? То есть мы не можем проехать, если?..
— Да, если не купите страховку. Эй, парни! Отпустите пассажира, всё хорошо!
Услышав это, я поднял голову и вопросительно поглядел на копов, которые тут же развернулись и ушли. Дроны, кружившие над нами, также улетели восвояси. Я шумно выдохнул и мысленно обматерил тех, кто додумался превратить полицейских в страховых агентов. С перепугу сердце стучало быстро-быстро — так, что его удары едва не сливались в один бесконечный гул.
— Страховка сегодня стоит сорок девять и девяносто девять, а штраф за просрочку всего пятнадцать девяносто девять, так что если вы хотите…
— А что будет, если мы не оплатим? — Эрвина чуть заметно потряхивало. Я подошёл ближе и положил ладонь ему на плечо:
— Спокойно. Не нервничай.
Из-под тёмного забрала наконец-то повеяло хоть какими-то эмоциями. В данном случае — плохо скрываемым ехидством.
— В случае неоплаты вы либо поедете обратно, либо пойдёте в город пешком.
— А. Ладно, — кивнул Эрвин и повернулся ко мне. — Пошли?
— Пошли, — подтвердил я.
— Стойте, в смысле «пошли»? — обиженно спросили из-за тёмного стекла. — Вы не можете оставить машину здесь!
— Она нам не нужна, — оскалился скаут.
— Но её заберут на штрафстоянку! — крикнул коп нам в спину.
— Ну и хорошо!
— А через неделю, если вы не погасите счета, её утилизируют!..
— Спасибо, офицер!.. — крикнул я, ступая на узкий мостик-тротуар, прилепившийся к бетонной стене туннеля. — Вы нам очень помогли!
В отличие от въезда, выезд никем не охранялся. Всем было глубоко плевать на тех, кто покидает Корп: скатертью дорога, чем меньше людей останется, тем больше будет воздуха и воды для остальных.
На другой стороне новоприбывших встречала небольшая застеклённая будка, в которой крутился на вертеле огромный кусок мяса, за которым присматривал смуглый бородач с гигантской бородавкой на носу. Возле будки стоял мусорный бак — переполненный и разворошенный бродячими собаками, чутко спавшими совсем рядом. Чуть поодаль устроили стоянку исхудавшие белые бродяги, сидящие и лежащие на каком-то тряпье. Мы застали очень драматичную сцену: коротко стриженная женщина с красным пропитым лицом неубедительно делала вид, что собирается уйти и поливала матом своего худосочного бородатого кавалера, неубедительно делавшего вид, что хочет ей помешать. Остальные флегматично наблюдали за представлением, рассевшись полукругом и потягивая дешёвое вино из пакетов.
Прямая и широкая улица, которая начиналась сразу за туннелем, выглядела по меркам Корпа просто шикарно: ухоженные чистые многоэтажки, припаркованные машины (в районах похуже их ни за что не оставили бы на улице), целые витрины, прилично выглядящие заведения. Но в какой-то паре сотен метров, скрытое за ухоженными фасадами и охраняемым периметром, громоздилось очередное гетто с высоченными ульями без воды, канализации и стёкол в окнах.
«Дом, милый дом».
— Итак? — Эрвин повернулся ко мне. — Куда теперь?..
— В район Накамура Индастриз.
Эрвин закатил глаза:
— Ну пиздец. Только не это. Ненавижу азиатов. Где азиаты, там вечно…
26
— …грязь, теснота, извращенцы и вечно воняет едой, которую никто в здравом уме не съест! — ворчал Эрвин, с трудом пробираясь сквозь густую толпу.
Складывалось впечатление, будто каждый в ней считал своим долгом толкнуть двух престарелых гайдзинов, хоть те и были на голову выше. Стихийный рынок, зажатый между двумя домами-стенами, с высоты смотрелся, как фентезийное магическое ущелье: у подножия угрюмых серых скал многоэтажных ульев всё цвело, бурлило и переливалось зелёным, красным и фиолетовым неоном, будто кипящая радиоактивная река.
Стоило окунуться в неё, как голова шла кругом от суматохи. Рынок беспощадно лупил по всем чувствам и буквально оглушал неподготовленного человека: мигали вывески, танцевали голографические девицы в коротких юбках, а люди носились туда-сюда, прикасались, толкали, пролезали, отодвигали и беспрерывно кричали. В нос била невероятная комбинация запахов, в каждой точке — своя. Шаг — и аппетитный аромат жирного вока сменяется вонью лежалой рыбы, ещё один — и в носу щекочет от запаха маринованного имбиря.
На кривых и грязных прилавках под натянутыми тентами из ткани и плёнки благоухали горы сомнительной еды. Овощи, выращенные прямо здесь, в переулках, на щедро удобренной местными помоями почве, синтетическая говядина и настоящие куриные тушки — тощие и синие. В аквариумах с позеленевшими стёклами лениво шевелили плавниками полуживые карпы, а рядом, в корытах с кусками льда, лежало нежно-розовое филе лосося.