— Надеюсь, ты сделал правильный выбор, — усмехнулся Эрвин, глядя на то, как над изломанным и окровавленным трупом нашего помощника, оседает серое облачко бетонной пыли.
— Иди нахер со своими выборами, понял? — огрызнулся я. — Не собираюсь я ничего выбирать. Ты мне сейчас очень красиво рассказывал о разнице взглядов, но не учёл, что мне плевать. Любая идеология — говно. Да-да, не улыбайся, любая идеология — это всего лишь фантазия о том, как хорошо будет в будущем, и попытки прикрыть неудобные моменты извращённой логикой. Типа вон там у нас в углу не дерьмо лежит, а удобрение, на котором взрастится величие нашей нации! У меня нет системы взглядов и вряд ли появится. И мне точно не нужны психопаты с банком аргументов, чтобы рассказать, как правильно жить, в кого стрелять и прочее. Сам разберусь. А вот что мне нужно — так это время, чтобы прийти в себя. Поэтому завали-ка ебало, пока я сам тебе его не закрыл!
Несколькими часами позднее мы снова стояли у входа в бани Мусаями.
— У них же там ни воды, ни канализации! — я игнорировал Эрвина, поэтому тот болтал с Шерифом, пересказывая впечатления от рейда. — Как они могут так жить?
— Нормальн живут, — улыбнулся негр. — Я так ж живу и нчего, нрмально.
— Пойдёте с нами? — спросил я.
— Не, нам не над. Пока! — парни пожали нам руки на прощание и растворились в бесконечной рыночной толкучке.
— Интересно, они не боятся, что мы их кинем? — вполголоса полюбопытствовал Эрвин.
— Неа, — я открыл дверь и указал Эрвину на вход, пропуская его вперёд. — Свои деньги они, если что, получат от Мусаями. А вот он в свою очередь получит их с нас. Пожалуйста, не спрашивай как.
Акира встретила нас стандартным приветствием, а затем замигала и произнесла фразу, явно составленную из обрезков других.
— Проходите, господин… Мусаями… ждёт вас.
Пара минут, небольшой спор из-за необходимости раздеваться — и мы оказались в знакомом супер-пупер-вип зале. С момента нашего ухода здесь ничего не изменилось: ни обстановка, ни громилы, ни сам Мусаями, сидящий в бочке по горло в воде.
После обмена любезностями и пары дежурных вопросов старик вызвал маленького человечка с огромной головой, на которой блестели глубокие залысины. Человечек был одет в самый строгий из виденных мной чёрных костюмов и едва тащил на себе армейский брезентовый чехол, в который можно было бы упаковать носорога.
— Здесь всё, — старик кивнул на чехол. — С ребятами мы расплатились сами. Жаль Бату, он был неплохим парнем, — тут я не сдержался и покосился на Эрвина. — Остаток денег скинем вам на счёт. Рад, что ты исправляешься, Маки.
— Спасибо, — я слегка склонил голову. — Что ж, в таком случае…
— Одну минутку, пожалуйста, — вклинился Эрвин. — Маки, сколько у тебя осталось денег? Я хочу себе эту штуку.
Я посмотрел на «штуку» и покрылся холодным потом.
— Эрвин, заткнись! — прошипел я. — Прошу прощения, не слушайте его. Мы уже уходим.
— И зачем же тебе меч? — спросил Мусаями моего напарника, насмешливо приподняв седую лохматую бровь. — Разве ты умеешь с ним обращаться?
Скаут покачал в воздухе ладонью:
— Немного.
«Эрвин, ты что вообще…»
— Ха! Сейчас посмотрим, — старик дёрнул головой (я видел этот жест раньше и едва поборол желание зажмуриться) и что-то сказал жирным здоровякам, после чего те вышли из «номера», но вскоре вернулись, притащив с собой штуку, похожую на кошачью когтеточку: подставка и несколько бамбуковых стволов, обмотанных грубой коричневой верёвкой.
Мусаями подплыл ближе к краю бочки и попросил:
— Давай. Покажи, что умеешь.
Я стоял ни живой ни мёртвый от ужаса и пытался не воспламениться от жгучего стыда за напарника.
«Лучше бы тебе уметь хоть что-нибудь, кретин, иначе мы покойники! — шипел я по внутреннему каналу. — Что ты творишь?»
«Я хочу эту хреновину, Маки. Она крутая!»
«Это не хреновина, это реликвия клана, ты, идиот!»
— Я, конечно, не мастер, — скаут, поигрывая дряблыми старческими мышцами, подошёл к стойке с мечами и красивым плавным жестом вытащил катану из ножен. — Но попробую…
Эрвин встал возле «когтеточки» и выставил меч перед собой. Одна нога вперёд, колени чуть согнуты, спина прямая. Я задержал дыхание.
— Х-ха! Х-ху! — два молниеносных, почти незаметных глазу движения.
«Когтеточка» не шелохнулась.
«Нам конец», — обречённо подумал я и с затаённой надеждой покосился на выход. В ту же секунду о пол звонко застучали падающие куски бамбука: стволы распались, идеально разрубленные в двух местах.