Нас отвели в просторную переговорную с белым овальным столом и такими же белыми стенами. Там уже ожидали: в дополненной реальности я увидел седого, низенького и круглого мужчинку со смуглым добродушным лицом фермера из рекламы молока. Он сидел, опираясь локтями на столешницу, и рассматривал ногти на коротких волосатых пальцах. Из кармана пиджака торчал треугольничек красного платка.
После того, как нас усадили, Эрвин состроил максимально серьёзное выражение лица:
— Добрый день, господа. Думаю, вы задаёте себе вопрос, зачем я вас всех здесь собрал?..
Мужчинка устало взглянул на Эрвина — и тот рухнул на пол, опрокинутый могучим ударом.
— Ну и ладно, — простонал напарник, пока его поднимали. — Оно того стоило.
— Вы наглецы, — заговорил круглый мужчинка. — Но я готов выслушать ваше предложение.
Скаут расплылся в улыбке:
— Как же приятно беседовать со знающим человеком.
— У тебя будет ещё много шансов облизать мою задницу, — скривился неизвестный. — Вы приходите сюда открыто и сдаётесь моим людям. Тут кто угодно поймёт, что вы чего-то хотите. К делу!
— Мы пришли потому, что хотим работать на вас, сеньор. И готовы взамен поделиться информацией о покушении на Юнгера.
Я чуть не вскрикнул «Что?!», но благоразумно сдержался, доверив Эрвину вести переговоры. Возможно, он и впрямь знает, что делает.
Громилы за нашими спинами издали практически синхронное «Гы-гы».
— Loco, — добавил один из них.
— И зачем вы мне нужны?.. — поднял брови мужчинка. — Информация — это хорошо, но у меня нет нужды в бойцах.
Эрвин зацокал языком:
— В бойцах, может быть, и нет, а в профессионалах — есть. Ваши люди — дерьмо, и если сюда придут те, кто перестрелял стиляг в костюмах, вам останется только снять штаны и повернуться спиной. Поэтому мы могли бы попробовать объединить усилия.
Пока Эрвин говорил, круглое смуглое лицо толстячка каменело.
— Со мной никто не имеет права так разговаривать. Я разочарован тем, что потратил своё время. Парни!..
— Только не убивать, — напомнил мне Эрвин и оттолкнулся от пола.
Он отлетел назад вместе со стулом и посшибал громил на своём пути, как грузовик, врезавшийся в толпу велосипедистов.
Меня реакция тоже не подвела: сразу после фразы скаута я бросился на пол — и очень вовремя, потому что бандиты одновременно выстрелили, но вместо моей головы изрешетили столешницу. Тем не менее, я прошёл на волосок от гибели — мою щеку сильно опалило пороховыми газами.
Свалившись навзничь, я пнул ближайшую голень — и переусердствовал, поскольку она подломилась с сочным хрустом. Боец, пока ещё не осознавший, что ему больно, свалился как подкошенный — и прямо на меня. Его коллега с искажённым от ужаса лицом повернулся в мою сторону и навёл оружие, но успел только выругаться: я вцепился в лежавшую на мне потную тушу и оттолкнул с такой силой, что здоровый боец вылетел как из пушки и сбил с ног своего напарника.
Со стороны Эрвина послышалась короткая очередь, которая моментально захлебнулась, затем пара резких воплей — и всё стихло. Лишь вскрики и стоны бойцов «Эстафеты» нарушали тишину.
— Как-то так, — пожал плечами Эрвин, когда поднялся. — Ну так что? Мы договорились?
Возле стола валялся обрез охотничьего ружья, и я на всякий случай прихватил его, прежде чем вернулся на своё место.
Мужчинка хмыкнул, усмехнулся в усы и сказал перед тем, как исчезнуть:
— Да, это подойдёт. Вы приняты. Обратитесь к офис-менеджеру, она всё объяснит.
18
— Какой отстой, — цокал языком Эрвин. — Эта работа могла бы быть лучшей в мире. И во что вы её превратили?..
Помощница сеньора Торреса — та самая девушка с ресепшена — водила нас по офису и рассказывала про житьё-бытьё «Эстафеты». Житьё-бытьё Эрвину категорически не нравилось.
А вот моё впечатление за время экскурсии успело поменяться. Да, офис был самым обыкновенным и ничем не примечательным, но лишь на первый взгляд. Уже второй подмечал, что посреди опенспейса стоял поддон с кокаином, у менеджеров на столах — полный ассортимент пистолетов, включая позолоченные с выгравированными строками из Библии, а у самих сотрудников чувствовалась уличная закалка. Они вроде как не отличались от обычных «с девяти до шести», но выглядывавшие из-под рубашек и пиджаков татуировки, золотые перстни на пальцах, шрамы и боевые протезы говорили, что случайных людей тут точно нет.
Всё это выглядело как очень плохой маскарад — да и, скорее всего, им и было. Легализация потребовала вести дела по-другому, и уличные громилы искренне стремились сойти за своих в мире победившего корпоративного фашизма.