— Хорошая девочка, — он аккуратно вытащил вилку и вновь улыбнулся.
Я закашлялась, подавшись от такой доброты.
— Спасибо. Очень вкусно. Я дальше с-сама.
Осторожно забрав столовый прибор из его рук, принялась за ужин. Добровольно и самостоятельно. Ибо в противном случае, его в меня принудительно запихают. Паста и, правда, была бесподобно вкусной и могла бороться за звание коронного блюда в каком-нибудь крутом ресторане. Это немного скрашивало гнетущие мысли о том, какие «фирменные» ингредиенты он в нее мог добавить. Хотя на вкус ничего постороннего не ощущалось. Может, я слишком подозрительна?
Доела почти с аппетитом, даже забыв про смущающий внимательный малиновый взгляд. Но как только дошла очередь до чая, сомнения вновь вернулись.
— Это обыкновенный чай, — перехватив мой напряженный взгляд, доброжелательно пояснил Рейджи.
Я неуверенно сделала глоток. Неужели без яда? Как всё подозрительно. Но это, действительно, оказался самый обычный черный чай, немного сладкий. По телу вместе с приятным теплом от тонизирующего напитка, разливалось спокойствие и раскаяние. Похоже, я поторопилась с выводами относительно Рейджи. В конце концов, даже безжалостный язвительный садист способен на нечто хорошее, например, на вкусный ужин. Искренние слова благодарности завертелись на языке. Я взглянула на молодого человека, собираясь их озвучить. Если посмотреть на ситуацию с его стороны, то я и, правда, доставила много проблем.
— Рейджи…
— Так как прошлый чай ты неблагодарно вылила, — я запнулась и покраснела, — то в этот раз я добавил яд в пасту.
А затем побледнела. Он произнес это таким довольным будничным тоном, словно на самом деле рассказал интересный рецепт, а не сделал признание, что только что отравил человека. Поборов желание вылить оставшийся чай ему на голову и полюбоваться, как по его красивому высокомерному лицу стекает столь горячо любимый им напиток, я спокойно взяла полупустую чашку в руку. Погибать, так достойно. И нацепив непроницаемую маску, с видом гордого аристократа перед казнью, невозмутимо допила чай. Поставила поднос с посудой на прикроватный столик. А потом с тем же невозмутимым видом, схватилась за подушку, намереваясь стереть несносную усмешку с его лица, но не успела и замахнуться. Перехватив мои руки за запястья и навалившись всей своей тушкой (по ощущениям — слоновой), Рейджи прижал меня к кровати.
— Как невежливо пытаться меня ударить после того, как я был столь любезен и приготовил тебе ужин. У тебя совсем нет никаких манер.
— Да ты… — я буквально задохнулась от возмущения.
— И как самодовольно думать, что у тебя это получится.
В глазах начало темнеть, тело постепенно наливалось парализующей болезненной слабостью. Похоже, отрава начала действовать, и времени у меня осталось немного. А так хотелось напоследок высказать этому клыкастому выскочке все, что о нем думаю. Собравшись, я прошипела ему в лицо:
— Ты сам грубый, невоспитанный, бессердечный зануда!
И не зная, как еще напакостить обидчику, резко подалась вперед и, отчаянно впившись в его губы, укусила изо всех сил. Ощутив во рту солоноватый металлический привкус, я довольно откинулась на подушки и с чувством выполненного долга провалилась в темноту.
Куст второй. Кровавые шипы. Часть одиннадцатая.
Наконец-то я дома в своей любимой кроватке. Я и пирожное. Большое, с прослойками шоколадного и ванильного крема и красивой вишенкой на верху. Взяла в руки, рассмотрела со всех сторон, любуясь и предвкушая, поднесла к носу и, прикрыв веки, глубоко вдохнула. Боже-е-е-ественно-о-о-о. Сладковатый запах ванили смешивался с горьковатым ароматом шоколада и еле уловимым цитрусовым. Похоже, бисквит пропитан апельсиновым ликером. Я медленно, с наслаждением откусила. Крем таял и превращался в густую мягкую пену, растекаясь по языку, лаская. Проглотила. И в следующий раз уже жадно впилась в кондитерский шедевр, который вызывал почти эротическое удовольствие. Сладость целиком заполнила рот. Немного крема осталось на губах. Восхитительная феерия вкуса. Прямо-таки шоколадно-сливочный французкий поцелуй. Хочу еще.
— Повтори.
Я застыла и резко распахнула глаза. Послышалось? Не вставая с постели, огляделась, даже под кровать заглянула — никого. Глубоко вздохнув, взяла пироженку и надкусила. Спокойно, Аля. Все хорошо. Учитывая пережитое, неудивительно, что всякая ерунда мерещится. Валерьяночки попью — и отпустит.