Ниже следовали пять подписей. Двоих членов комиссии я знал лично. Что касается последнего пункта, то, видимо, разрушения носили столь сильный характер, что там просто ничего выловить не удалось. Обычно они предлагают какие-нибудь замысловатые меры. Что-нибудь типа: "установить дополнительную переборку между тем-то и тем-то на судах класса такого-то и такого-то". Хотя мне, как неспециалисту, трудно передать весь колорит этих мер. Мне, например, попадались рекомендации пустить на слом все суда некоего класса. Самое интересное, что эти рекомендации приняли к исполнению...
К Заключению, как и полагается, прилагалось Приложение. И я уже было собрался его основательно изучить, но тут меня пригласили к видеофону. Я подошел.
С экрана на меня смотрел индивидуум лет тридцати пяти, загорелый, лысоватый, в очках, нос крупный, глаза карие, волосы... Цвет волос установить не удалось. Нет, такие цвета мне еще не попадались. Все остальное было у него в полном порядке.
- Здравствуйте, - сказал индивидуум.
- Здравствуйте, - сказал я. - С кем имею честь?
- А я?
- Следователь второго сектора Главного управления космонавигации Гиря Петр Янович.
- Как Гиря?
Я с удовольствием отметил, что моя фамилия произвела обычное впечатление. Следует отметить, что у меня весьма подходящая для следователя фамилия...
- Очень просто, - сказал я. - Вообще-то у меня двойная фамилия: Пудовый-Гиря. Но в быту я пользуюсь только второй частью - это помогает следствию.
- А-а-а... - протянул он. - Так вы следователь? А я думал, что следователей уже не бывает.
- Бывает, - заверил я. - Все же хотелось бы узнать, как вас зовут. Впрочем, я кажется, догадываюсь. Ваша фамилия Щипаченко.
На лице индивидуума отразились размышления.
- Да. - наконец сказал он. - Ничего не попишешь, такая уж уменя фамилия...
- А все остальное?
- Иван Герасимович. А в чем дело?
- Я хотел бы встретиться и поговорить.
- Прямо сейчас?
- Да, - сказал я строго. - Буду настаивать.
- А где?
- Лучше всего внизу у входа в ваш первый корпус. Там есть скамейка и нет лишних свидетелей.
Он захихикал.
- Видите ли, я сейчас нахожусь в Южном полушарии, и раньше чем через три часа нам встретиться не удастся.
Теперь настала моя очередь удивляться.
- Как же вас туда занесло?
- Дела, - сказал он флегматично. - Будете ждать?
- Буду, - сказал я.
Щипаченко прибыл через полтора часа. Как уж ему это удалось не знаю. Мы встретились с ним у входа в первый корпус. Отошли в сторону и сели на скамеечку.
- Вот что меня интересует, Иван Герасимович, - сказал я. - Вы, если не ошибаюсь, непосредственно участвовали в... То есть занимались лечением, одного из членов экипажа "Вавилова".
- А-а-а.., вот вы зачем! Тогда попрошу ваше удостоверение, или что там у вас?
- Вы мне не доверяете?
- Отчего же, доверяю вполне. Но есть врачебная этика, а, тем более, дело касается такого необычного.., м-м-м...
Я вывел его из затруднения тем, что показал свое удостоверение. Он его внимательно изучил, а потом поинтересовался:
- Вам можно все рассказывать? Ну, то есть вы имеете право?.. А то, знаете, я как-то не в курсе. Иначе говора, вы лицо официальное?
Я подтвердил, что вполне, и что более того, наш разговор останется в тайне, поскольку я тоже связан профессиональной этикой.
Он вздохнул с видимым облегчением.
- Ну ладно, тогда спрашивайте.
- Насколько мне известно, полтора года назад к вам на излечение поступил после курса реабилитации и физиологического лечения планетолог седьмой экспедиции на Уран Сомов Владимир Корнеевич?
- Да, - сказал Щипаченко, - поступил.
В его голосе мне послышались нотки не то сомнения, не то сожаления.
- Рейдер потерпел аварию, четыре человека погибли, трое чудом спаслись, и он был одним, из них. Состояние крайне тяжелое, частичная утрата памяти, нарушение речевой функции и так далее...
- Да, да, - произнес он. - Действительно, поступил некто по фамилии Сомов. Но который из двух - сказать трудно.
- Что-то я вас не вполне понимаю. Эти Сомовы - они что, были близнецами?
- Да нет, они, судя по документам, даже не родственники. Так, однофамильцы...
- Тогда с чем же связаны ваши сомнения? Ведь из документов явствовало, что в клинику поступил В.К.Сомов, планетолог.
- Действительно, явствовало.
- Так в чем же дело? Внешность, антропометрические данные его? Родственники?..
- Тут все нормально. И родственники навещали - мать, сестра... А внешность... Видите ли. в результате аварии внешность слегка пострадала - он ведь обморозился здорово. Но по внешности это был именно В.К.Сомов. Волосы темные, глаза карие. А у того, говорят, волосы были русые, да к тому же он и старше был лет на двадцать.
- Стало быть, это был В.К.Сомов, планетолог?
- Был. Но все дело в том, что сам он считал себя другим Сомовым.
- Что значит считал!.. Я, например, скажу, что считаю себя Фомой Аквинским! Что же с того?
Щипаченко с интересом меня оглядел с ног до головы.
- Да? - сказал он улыбаясь. - Это очень интересно. И у вас есть доказательства?
- А у него они были?
- В том-то и дело, что были... Вы, простите, кто по специальности?
По специальности я был лингвистом. Но когда это было...
- Во всяком случае, вы не психопатолог, как я понял, сказал Щипаченко. - Поэтому я затрудняюсь представить вам эти доказательства. Хотя все наши беседы с Сомовым кристалографированы, и вы, если потребуется, можете их просмотреть... Но дело не в этом. Вот представьте себе: вы попадаете в клинику и заявляете, что вы - все тот же Фома Аквинский. А из документов явствует, что вы - то самое лицо, которое я видел в удостоверении. Что я предпринимаю как лечащий врач. Прежде всего я предполагаю, что у вас не в порядке психика. Шизофрения или что-то в этом роде. Я вас не пытаюсь разубедить, просто начинаю выяснять исподволь, как этот Фома в вас оказался - где вы его почерпнули. Кроме того, я пытаюсь выяснить, кто вы такой на самом деле. И, поверьте мне, непременно выясню. Вы расскажете мне о голубом детстве, о том, что вы видите на картине Репина "Запорожцы пишут письмо турецкому султану", какие песни пел ваш отец, чем отличается шашлык от плова, а плов от наждачной бумаги. Вам иногда будет казаться, что это не вы Фома Аквинский, а, наоборот, я - как бы Джордано Бруно... Но в конце концов я все про вас узнаю и, может быть, даже вылечу.
- Ага, так вы тоже, в своем роде, следователь! - сказал я. - Все понятно. И что там с Сомовым?
- А вот с Сомовым вышла осечка. Это оказался самый настоящий Е.С.Сомов, вплоть до мелочей. Он знал такие подробности и детали своего прошлого, что не к чему было придраться... При всем при том, что я все проверял самым тщательным образом.
- Как вы это можете объяснить?
- Как-как... Да никак!
- Ну, хорошо, а как этот Сомов относился к своему новому обличию. Он ведь должен был...
- Видите ли, первое время он находился в очень тяжелом состоянии. Не мог говорить, почти ничего не видел...
- А как вы это установили?
- Давайте не будем... Есть методики исследования, есть соответствующая литература. У нас работают профессионалы, как вы, наверное, уже догадались. Я же не спрашиваю вас, как вы установили, что я лечил Сомова.
- Ну, это было сделать очень просто...
- Когда знаешь как - все просто, - Щипаченко пожал плечами.
- Понял, - сказал я.
- Так вот, потом речевая функция восстановилась, хотя состояние оставалось крайне неприятным. Он не различал право-лево, верх-низ, не мог из отдельных деталей картины восстановить целое... Как малый ребенок... Видите ли, это трудно описать... Создавалось впечатление, что у него как-то нарушились связи между полушариями мозга... Однако довольно быстро он вернулся к норме. И тут обнаружилось, что он не узнает самого себя... Ну, с подобными случаями мы сталкивались, хотя там было иное. Знаете, в кривом зеркале человек себя не узнает. И даже на стереографиях. Это патология зрительных центров. А у него со зрением все было в норме... Он, кстати, только сначала.., как бы это сказать.., бурно реагировал, а потом даже с иронией. Говорил, мол, ничего страшного, просто его подменили в роддоме... Мы с ним, много беседовали - совершенно нормальный человек!