— Ламия куда-то прочь улетела. А Лёшины бесы сорвались за ней следом…
Алиса медленно кивнула, сжимая губы. Ветер, поднимающийся в ночи, теперь ещё сильнее трепал её тёмные локоны, а дом за спиной девушки казался крепостью, охраняющей своих обитателей от опасностей внешнего мира. Посмотрев на подругу, которая вся съёжилась от холода, княжна поманила её рукой и поспешно произнесла:
— Давай, заходи скорее внутрь.
Виктория, не раздумывая, тут же это приглашение приняла.
— В целом, я и не надеялся, что ты проявишь благоразумие, — кивнул на мои слова Наумов и также в одно движение обнажил оружие.
Я сжал рукоять меча, ощущая как он становится продолжением моей руки, и сделал шаг в сторону, удерживая дистанцию. Наумов также не торопился. Он двигался спокойно, плавно, держа меч в пол.
Внезапно его клинок описал дугу, а затем князь резко шагнул вперёд, атакуя стремительно и без лишней размашистости.
Я отбил удар, но почувствовал лёгкое давление на правую руку. Наумов не просто атаковал — он без лишних раздумий и вступлений, как это обычно бывало в схватках у одарённых, использовал телекинез, надеясь сковать мои движения. Я сразу ответил тем же, пытаясь придержать своей силой его кисть, но противник, словно предвидя это, легко отмахнулся от щупальцев моего дара и блокировал обрушившийся следом удар.
Клинки столкнулись с холодным, металлическим звоном. А в следующий же миг, мы оба с силой оттолкнули друг друга, расцепляя лезвия из клинча. Внезапно, на краткий миг мир будто замер, когда я вдруг осознал, что момент, которого я так долго ждал, наконец-то настал… Пламя в груди разгоралось сильнее, и мне приходилось прикладывать усилия, чтобы не сорваться в свирепую бездумную атаку. Противник, в отличие от меня, что было очевидно, такой ненависти не демонстрировал, ввиду чего бился трезво и без мешающих эмоций.
Не успев отпрянуть от меня, Наумов вновь сделал стремительный выпад, но я был более чем готов. Лёгкое усилие — и его нога замедлилась в последний момент, что позволило мне уйти в сторону и нанести встречный рубящий удар сверху. Он поймал его на перекрестье клинка, но одновременно с этим я сдобрил свой удар телекинетическим толчком, заставляя противника пошатнуться. Князь едва удержал равновесие, но, как только я попробовал развить атаку, его сила прихватила меня за плечо, вынуждая сделать лишний шаг назад.
Мы кружили друг вокруг друга, как хищники. Его клинок двигался плавно, без излишней агрессии, а в глазах читался холодный расчёт. Я, в свою очередь, ждал момента — того единственного рывка, когда он вложит в удар максимум, чтобы пойти в контратаку и попытаться его сломить.
Князь снова атаковал, на этот раз демонстрируя серию стремительных и жёстких выпадов. Я парировал часть из них, остальное принял на меч, едва не теряя баланс, следом ловко уходя в сторону. Каждый удар соперника сопровождался невидимыми атаками телекинезом, которыми он пытался то зафиксировать мой меч, то придержать за плечо, а в случаях, когда я шёл в атаку — притормозить за пятку. Естественно, я отвечал тем же, сковывая его кисть, снижая силу удара и заставляя противника тратить больше энергии.
Забавно выходило, что тот навык, который я осваивал ещё в школе и впервые активно применял на соревнованиях по ближнему бою на мечах, был не моей собственной «разработкой», как я некоторое время наивно полагал. Во всех сражениях уже во взрослой жизни, будь то дуэль или групповая схватка на поле боя, мои противники абсолютно всегда пытались использовать силу телекинеза против меня аналогичным способом. Это было чему-то сродни удару локтем или обухом меча на короткой дистанции — не использовать этот приём в бою просто глупо, более того, подобное желание всегда становилось инстинктивным и требовало выхода.
С каждым разом я всё больше приходил к выводу, что техника боя на мечах у одарённых в этом мире является чему-то сродни настоящему искусству, где боец должен уметь не только прекрасно владеть холодным оружием, но и умело совмещать это со своими навыками телекинеза. Причём не только в атаке, но и в защите, ведь если у противника артефактный клинок, а их сейчас развелось что-то очень много, то один неудачно пропущенный удар — это быстрая смерть. Из всего этого рождалась какая-то особая гремучая смесь смертоубийственного искусства, успех в освоении которой зависел от множества факторов. Результатом же этого успеха была твоя жизнь.