— Надеюсь, ты понимаешь как важно сейчас сохранить мир? — задал вопрос император, отметив, что я, никак не отвечая на его угрозы, погрузился в раздумья.
— Вполне, Ваше Величество. Уверяю вас, никаких планов на счёт Анны я в своей голове не имею, — сказал я, слегка кивнув, вновь возвращаясь к текущему разговору. — Как уже было озвучено, я познакомился с ней не далее чем пару часов назад. И, несмотря на случившееся, никаких мотивов для агрессии у меня нет. Сделайте так, чтобы она со мной более не смогла пересечься, и историю можно будет считать закрытой.
— Отрадно слышать, — отозвался цесаревич, позволив себе заметную, пусть и недолгую, улыбку. — А то, зная твою злопамятность, наши аналитики уже начали бить тревогу.
— Плохие аналитики, — ответил я без пафоса, просто констатировав своё отношение к их выводам. Плечо непроизвольно чуть дёрнулось, будто я отмахивался от назойливой мухи.
— Князь Пожарский так бы не сказал, — в отличие от сына, без всякой улыбки и иронии в голосе, совершенно серьёзно заметил Владимир Анатольевич. Сказано это было сухо и сдержанно, с той особой твёрдостью, которая не оставляет сомнений в серьёзности слов.
Всё ясно. Как и ожидалось, новости из замка моих врагов дошли до Романовых довольно быстро. Впрочем, ничего удивительного — другого и ждать не стоило. Однако, непосредственно мою причастность к этому делу ещё нужно было доказать.
— Вероятно, вы правы, Ваше Величество, — безэмоционально произнёс я, сохраняя в лице уважительную серьёзность. — С ними у нас действительно была серьёзная война. Но, справедливости ради, Пожарские сделали всё, чтобы она вообще началась.
Я специально постарался выдержать нейтральный тон, делая вид, что не понимаю к чему было минувшее упоминание о Геннадии Семёновиче.
— Не юли, князь, — в голосе монарха снова проступили стальные нотки, а взгляд его стал резче. — Пожарский этой ночью пропал из собственной спальни. Замок подвергся атаке.
Владимир Анатольевич откровенно давил меня своим взглядом, очевидно рассчитывая получить какие-то ответы. Неужели он всерьёз считает, что это может заставить меня в чём-то признаться?
— Что ж… я бы солгал, если бы сказал, что эта новость меня расстраивает, — медленно, без лишней эмоциональности, произнёс я. — Геннадий Семёнович жив?
В такие моменты, когда начинается серьёзная игра, где нужно следить за каждым своим словом, главное — много не болтать. Отделываться короткими фразами, проявляя при этом уважение к собеседнику, и ничего не признавать — навык, отточенный мной ещё с самого детства.
Романовы почти синхронно переглянулись. По выражению лица Глеба нельзя было сказать, что происходящее его хоть как-то задевало. Складывалось довольно стойкое ощущение, что ему будто было плевать на Пожарского и то, что с ним произошло. Более того, у меня даже сложилось впечатление, что ему и на Виндзор было плевать, в отличие от своего отца. Цесаревич то ли находился в каком-то возбуждённом после случившегося праздника и сопутствующих с ним знакомств состоянии, либо просто-напросто устал от тяжёлого вечера, либо, что менее вероятно, внезапно проникся ко мне дружбой, не желая отыгрывать роль злого полицейского, как это у них происходило обычно раньше.
Император же, напротив, оставался сосредоточенным и мрачным. Его взгляд был прямым, цепким, и в нём не чувствовалось ни усталости, ни рассеянности — только недовольство и желание докопаться до сути.
— Не делай вид, что тебе об этом всём неизвестно. Где князь Пожарский⁈ — произнёс он резко, но при этом не повышая голоса.
— Хотите откровенность? — я сделал короткую паузу, прежде чем продолжить. — Будь у меня информация, что этот человек жив и где-то кем-то удерживается, неважно для каких целей, я бы без колебаний прибыл туда и попытался его убить. Это ведь мой враг, Ваше Величество, — я слегка пожал плечами, произнося это без вызова, но и без малейшего смущения.
— Судя по услышанному, ты, верно полагать, считаешь, что можешь творить беззаконие на моей земле?
— Ни в коем случае, — качнул я головой, выдерживая взгляд собеседника. — Но если позволите, то спешу напомнить, что в мирном договоре, который мы с ныне, полагаю, уже княгиней Пожарской подписывали в вашем присутствии, ни слова о нашем примирении с Геннадием Семёновичем и тем более о гарантиях его жизни не было. Он в ту сделку не входил.
— Это не отменяет того факта, что ты, без объявления войны и моего одобрения, напал на чужой замок внутри нашей империи и похитил человека! — со сталью в голосе, довольно жёстко и раздражительно промолвил Владимир Анатольевич.