С самого утра началась беготня по дому, родители, все втроем начали что-то готовить, расставлять стулья и что-то тому подобное. Я старалась не выходить из комнаты. Вообще, последние полтора месяца, я вела жизнь затворника и почти не покидала пределы собственной спальни. Вдруг раздался стук в дверь.
- Можно, Николь? – я не успела даже встать, как дверь отворилась.
- Одри? – удивилась я.
Я даже не заметила, как к дому подъехала их машина.
- Привет, сестренка, – улыбнулась мне она, – Хотя... Ты ведь оказывается, не член этой семьи, значит, и сестренкой я тебя звать больше не могу? – она невинно хлопнула глазами.
Я скрипнула зубами, прям по больному:
- Ну, Эрик продолжает меня так называть, да и мама с папой все еще зовут дочерью, так что можешь не утруждаться и не переучивать обращение ко мне.
- Думаешь? Ну, посмотрим. А как говоришь, зовут мою настоящую кузину? - спросила она.
- Фрэнки, – ответила ей я.
- Фу, какое отвратительное имя, – она сморщила свой носик, – Знаю я одну Фрэнки, невоспитанная и несносная девушка. Надеюсь, эта будет лучше, – кузина на секунду замолкает, а потом расправив юбку платья, говорит, – Ладно, Николь, пойдем вниз, там уже нас ждут.
- Конечно, Одри, – ответила я, всё же вставая с кровати.
Мы вышли на улицу, там уже во всю пахло мясом и всякими вкусностями. В одно время с нами из маленького дома вышла Фрэнки, подгоняемая Кевином. Стоило Одри её увидеть, как она привычно поморщилась. Она всегда так делала при виде того что ей не нравилось
- Ты? - спросила кузина, подходя к ребятам и растягивая губы в явно натянутой улыбке.
- Одри, – проговорила Фрэнки, без тени радости.
Было видно, что они знакомы, так же как и напряжение, появившееся между ними.
- Привет, дорогая! - как-то слишком быстро сменила настроение кузина и полезла обниматься.
Фрэнки на это никак не отреагировала, и в ответ на ее объятия не пошевелилась.
- А это у нас кто? - спросила Одри, глядя на Кевина.
- Мой брат, – закатив глаза ответила Фрэнки, – Будто ты и сама этого не знаешь. И, вообще-то, нас уже зовут, не стоит тут стоять и заставлять всех ждать.
- Ты что, не хочешь нас знакомить? - Одри хлопнула ресницами, надувная губки.
- А ты умна не по годам, Одри, – ответила ей Фрэнки.
Подойдя к столу, я села рядом с Фрэнки, с другой стороны от нее посадили Эрика, напротив него пришлось сесть Кевину, рядом с которым тут же пристроилась Одри. Напротив нас с Фрэнки сидели Николас и Лилиан Дэвис, а во главе стола заседала бабушка, рядом с которой по обе руки сидели ее дети: папа и тетя Тереза.
Мы начали есть, попутно, в подробностях, рассказывая тете и Одри о том, что произошло.
- Да-а, – протянула Одри, – Вторая к сожалению вышла такая же, как первая.
- Какая, такая же? - спросила я, уже понимая, к чему все идет.
- Ну, как бы, помягче сказать, – она сделала вид, что задумалась, – Невоспитанная и хамоватая? Просто я же знаю тебя, и, как оказывается тесен мир, знаю Фрэнки. Один бракованный товар разменяли на другой.
- Следи за словами, – прервала её Фрэнки, бросая вилку в тарелку, и поднимая взгляд на кузину, – Сейчас здесь хамишь только ты.
- Да что ты себе позволяешь? - воскликнула Одри.
- Не бери такую ноту, у тебя и так противный визглявый голос, – хмыкнула Фрэнки.
- Хэй! - начала было кузина, но тут не выдержала уже я.
- Захлопнись! И так последнее время всё наперекосяк, хватит ездить по нервам, не до тебя вообще. Ты что, совсем слепая и бесчувственная? – пожалуй, я не должна была это говорить, но я была так зла на нее, на жизнь, вообще на всех.
- Николь, Фрэнки! Замолчите! - влезла бабушка, – Не трогайте мою внученьку!
- Мама, но они не первые начали, – вступился папа.
- Но они здесь никто, Николь - вообще чужая, её впору из дома выгнать, пусть её родной папашка и растит, а Фрэнки здесь не жила и нам она незнакомый человек, – начала распинаться тетя.
Слушать это не было сил. Злости кипела, и я уже плохо соображала.
- Знаете что? - Фрэнки обратилась к тете, кузине и бабушке, – Мне самой такая семья не нужна, и мне абсолютно плевать, что вы обо мне думаете, потому что я о вас думаю самое плохое. Счастливо оставаться.
О, как я была с ней согласна. Фрэнки направилась к дому, и я тоже встала и посмотрела на братьев и родителей:
- Когда их здесь не будет, скажите.
И я тоже ушла. Придя в комнату, я залезла на кровать и обхватила ноги руками, хотелось плакать, но почему-то я не могла, я боялась плакать наедине с собой, и не было никого, кто бы понял меня, кому бы я могла довериться. Я боялась, что если сорвусь, и хотя бы одна слеза скатится по моей щеке, я провалюсь в бездну отчаяния, а я не могла себе этого позволить. Только не снова. В прошлый раз, год назад, я еле сумела выбраться, и не уверенна, что смогу еще раз.