— Ки! — мой провожатый повернулся к нему. И сделал совершенно невероятное — обнял высокого и что-то зашептал ему на ухо.
— Пойдем, девочка. У нас холодный шербет как раз есть. Ну, пойдем, милая, — обратилась ко мне бабуля.
Мы направились к шатру. Вся толпа, что встречала нас, как-то бесшумно разошлась. Остались только мы.
Высокий перешел от моего провожатого ко мне.
— Ки, — глянул он исподлобья. — А ты?
— Тэсс, — прошелестела я. И добавила зачем-то: — Отвыкла от имени.
— Ничего, — покачал головой Ки. — Бывает. Добро пожаловать в Убежище!
Старушка же тем временем пыталась поспевать за моим провожатым и одновременно обнимать его.
— Как ты в плечах раздался, мальчик, — приговаривала она. — Подрос, что ли?
— Мэмми, хватит, — пробурчал мой провожатый.
— Да что уж, и пошутить с тобой нельзя? — распевала старушка. — Знаю я, знаю.
Она примирительно покачала головой, приподнимая сетку у входа. За тонким плетением, спускаясь с полога, свисали арабески. Они весело звякнули, когда мы задели их головами, входя в пурпурный полумрак.
Внутри шатер оказался еще интереснее, чем снаружи. С полога свисало много всякой всячины, цветные шнуры с кучей подвесок, кисти, бусины. Качались и горели небольшие фонарики. От цветного стекла плыли и переливались блики. Зеленые, розовые, оранжевые. Пол был устлан коврами. Лежали подушки, разнокалиберные, расшитые бусинами и яркими нитями. В дальней нише, задернутой фиолетовым пологом, виднелась черная, грубо вырезанная фигурка полумесяца.
— Красиво, — только и смогла выговорить я, снимая маску.
— Это Мэмми, — усмехнулся Ки, тоже избавляясь от респиратора. — Назвала этот шатер парадным залом. — Он махнул в сторону еще одного входа: — Там душ. Освежитесь с дороги. Здесь, — Ки мотнул головой в другую сторону, — переход в другие шатры. Если тебе захочется поговорить, мальчик, найдешь меня там.
Мой провожатый покивал головой.
Тем временем Мэмми направилась к пологу и села перед фигуркой полумесяца.
— Мэмм, — грозно нахмурился Ки. — Опять?
— Цыц! — прошелестела та в ответ и склонилась, как мне показалось, почтительно. — Храни нас, ночь, во тьме и при свете дня, храни нас в пути и в постели, от слов и от вещи во тьме, укрой нас от наших врагов, проведи нас сквозь себя, великая мать, целыми и невредимыми.
— Мэмми, ты бы накормила их, — Ки мягко коснулся ее плеча. Только в тот момент я осознала, что его спокойный, тихий голос расслаблял, взгляд успокаивал. Колдовские глаза!
— Да, — Мэмми обернулась спокойно, кивнула головой в сторону полумесяца, будто бы сверкнувшего ей в ответ. — Ты же знаешь, без этого я никуда. Сейчас все будет.
— Язычница, — усмехнулся Ки.
— Кто бы говорил, — Мэмми усмехнулась, легонько стукнув Ки по ладони. — Он так ярится, — добавила она, — потому что я на днях заявила, что его собственная теория хороша только для таких, как он, сказочников. «Взять все — и поделить!» Нет, ну вы слышали? Чушь.
— Сепаратистка, — незлобно усмехнулся «сказочник».
Заметно было, что такие перепалки — не редкость между этими двумя. Слова звучали так, как будто и он, и она давно уже знают, что и как скажет оппонент. Выглядело это очень по-домашнему, когда каждый готов к любому выпаду в свою сторону, да и знает все их наперед. Однако в какой-то момент и в глазах, и в голосе у обоих зазвучал металл.
— А я разве не делюсь? — твердо произнесла Мэмми. — Разве твоя банда знает хоть один отказ от меня? Топливо, ночлег, еда в моем Убежище. Ни разу от дележки я не отлынивала. Да и не о том я…
— А о чем же? — прищур Ки стал почти хищным, и он, проследив за моим взглядом, поспешил спрятать его в улыбке. — Знаю, опять будешь о том же самом.
— Да, — Мэмми легко встала с колен. — Только не при детишках. Ни к чему оно им.
Она потянула Ки за собой к одному из выходов, что-то тараторя на ходу, так быстро, что я не разобрала.
Мы остались одни. Мой провожатый посмотрел на меня.
— Располагайся. Подальше от выходов. Ночью будет холодно, — он стянул верхнюю куртку, долго и тщательно вытряхивал песок. Потом направился к выходу в соседний шатер.
Хотелось освежиться. Кожа горела. Песок, кажется, намертво въелся в нее. Надо было воспользоваться душем.