Хэл оценил угрозу в один момент, с первых междометий в свой адрес — и пересилил себя. Заглушил все, что восставало в нем против физической расправы. Хэл стал в стойку.
Его молотили методично и тихо, без лишних звуков. Они молчали, молчал и он. И это выводило их из себя. Удары становились сильнее, целили они теперь в самые незащищенные места, пару раз кулаки проезжались по лицу, зубам. Хэл оскалился. Ему удалось оцарапать кожу на костяшках нападающих. Привкус железа врезался в его память так же, как и запах жареного.
Лиц в темноте казармы не было видно — Хэл мог только едва различать мечущиеся по стенам тени, белки выпученных глаз, локти и сжатые пальцы. Он считал про себя удары, ждал, когда силы молотящих его людей закончатся. Но его били и били — и он держался. Пока кто-то не зарядил ему ровно в висок. Упала темнота.
— Тварь! — услышал он сквозь темноту. — Прилизанная, лощеная тварь!
— Эду оставалось отработать всего ничего. Нарушение-то было плевое! — высоким истеричным голосом отвечал кто-то. — Вы слыхали, ребзя? Девушка его в Оазисе Зеленых ждала.
— Не дождется, — вступил хрипя третий.
Хэл не разбирал голосов говорящих. Он был чужим здесь. Эта мысль гремела в мозгу: чужой! чужой!
— Сука! — отозвался первый.
Хэл услышал плевок, ощутил его. Потом еще один, и еще.
Те, что лупили его, начали расходиться. Гулко падали их шаги по земляному полу. Хэл открыл глаза. Казарма качалась. Он отряхнулся, рассмотрел ссадины на руках, на костяшках пальцев. Усмехнулся: кому-то, получается, съездил по зубам и он! И направился в санитарную комнату. Все, чего он хотел — просто помыться.
Перед глазами плясали круги, и я тоже видела их его глазами. Видела и его отражение в осколке зеркала. Перечеркнутое трещиной, искаженное — как будто все той же маской. Оно не выражало ничего.
Хэл уперся руками в стальные, холодные бортики умывальника, так сильно, что кожа на побитых кулаках побелела. Посмотрел долгим взглядом. Зрачки поплыли вширь. Худое от вечного недоедания лицо казалось чужим. Ни одной мягкой линии. Хэл рассматривал себя еще с секунду, провел ладонью по заостренным скулам, а потом плюнул в свое отражение.
— Жалкий мудак, — прошептал он. — Это ты должен сдохнуть, ты, тварь. Пацан, зеленый… вся жизнь впереди… даже глаз не закрыл, встретил суку с косой как следует — молча, упрямо! А ты, старый, трусливый хер? Крикнули стать в строй, и штаны намочил. Встал! «Да, Кэп!» Сука… ненавижу тебя, урод.
Хэл откинул голову назад так резко, что я даже моргнуть не успела. Только почувствовала режущую боль. Он впечатался лбом в стекло. С размаху. По глазам потекло красное. Еще раз! И еще раз — до тех пор, пока не вырубился.
Я промотала дальше. И каждый раз одно и то же: строевая, Капрал, опять строевая, Хэла избивают, Капрал.
Хэл сломался. Терпению его пришел конец. Понятия чести, справедливости и еще многое из того, что он принес с собой из этих чудных мест, светящихся солнцем, — ушли. Все это Хэл затолкнул в самые дальние углы сознания. Достоинство, которое в другие времена он носил будто корону, достоинство, что помогало ему держать осанку и не опускаться, надломилось. Острые края впились в сердце, будто замораживая его, унося весь свет. Вера, честь, право, законы — все это теперь вызывало только кривую, горькую усмешку.
Следующая расправа превратилась в кровавую драку. Хэлу досталось, но еще больше — тем, кто имел неосторожность на него напасть.
А потом я наблюдала за тем, как работали Эолы. Весь лагерь Обороны был направлен в их Оазис на испытания. Каждого подсоединяли к приборам, измеряющим силу дыхания, объем легких и еще что-то.
На этом эпизоде воспоминания Хэла стали размытыми. Пришлось снова прокручивать Диск. Чтец указывал на прерывание в записях — и я наделась, что вот-вот найду доказательство невиновности Хэла. Ладони у меня горели и тряслись.
Я широко открыла глаза, хоть и через силу. Чтение Диска отбирало много энергии. Но и не отвлекало на внешние мысли и события. Просто вычеркивало все, что не касается самого процесса. Меня не волновала Эя, с ее Мастер Диском и возможностью работать с кодами доступа к Архиву. Мне было плевать на Эолов, которым просто могло понадобиться зайти в Архив. Меня не волновало, что меня могут обнаружить. Я была погружена в чтение.