— И как? — прохрипела я, размазывая подкатившие слезы.
— Более дерьмового места в жизни своей не видел, — откликнулась ночь.
И добавила, посмеиваясь, когда я дернулась из этих объятий:
— Тише, тише, девочка.
Никто так не произносил этого слова. Никто в целом мире. Как будто только я одна и есть. Одна единственная, кто необходим этой темноте. Во всей вселенной.
— Хэл, — я обернулась, но увидела только ночь. Она горела его глазами, словно звездами. — Хэл.
Я прокляла чертов респиратор. Хотелось тут же, не сходя с места, оставаясь в сильных и теплых объятиях, поцеловать эту ночь. Впиться в губы, дотрагиваясь до кожи, обводя скулы, исколоть пальцы об отросшую бороду. Целовать и целовать как никогда и никого раньше. Почувствовать, что вот он — здесь.
Можно было дойти до фургона. Но там — я это чувствовала слишком остро — при свете фонарей мою удаль как ветром сдует. Не хватит у меня смелости даже глянуть на его губы, в надежде, что Хэл сам преодолеет оставшиеся до прикосновения миллиметры. Я точно знала, что не смогу выдержать даже его дыхания на моей коже — убегу и спрячусь. Как бы я могла войти в его мир, огромный, чужой, абсолютно раз и навсегда невероятный? Я знала, что буду жалеть о своей трусости до скончания времен — и ничегошеньки не могла с собой поделать.
Меня затрясло. Я провела ладонями по волосам, поправляя застежку респиратора.
— Я тебя звала, — произнесла я, опуская голову. — Я так тебя звала.
— Я знаю. Пойдем, — просто ответила тьма, сгущаясь вокруг и поднимая меня с холодного песка.
Я с каким-то дурацким облегчением впечаталась в широкие объятия, уткнулась носом куда-то в плечо — и дала себя увести из умершего Оазиса.
— Я так устала, Хэл, — шептала я, пока мы шли на блеклый свет фонаря. — У меня сил больше нет. Все умерло, Хэл.
Хотелось расплакаться, но слезы не шли. Они жгли глаза. Вместо того, чтоб с усилием вытолкнуть их, я все дотрагивалась и дотрагивалась до своего Связанного, будто боялась, что он растворится в ночи. Уйдет, снова. Я позволила себе касаться запястий, обводить пальцами ожог его имени, проводить рукой до плеча и обратно, сжимать его куртку. Ткань была жесткой и неприятно терла кожу, но я все равно цеплялась за нее — за Хэла. Просто, чтоб поверить, что он настоящий.
Ки ждал нас на стоянке. Он повесил фонарик на крюк, поэтому первое, что я увидела, была желтая субмарина, нарисованная на стальном боку фургона.
— Ты вернулся, — только и произнес Ки. — Нашел родных?
— Да, — коротко бросил Хэл. — И я не хочу это обсуждать.
— Как скажешь, мальчик.
Мы загружались в гнетущей тишине. Почти не смотрели друг на друга. Только Хэл, проходя мимо, сжал на секунду и тут же отпустил мою ладонь. Горячее, беглое рукопожатие. И ничего более.
Фургон двинулся. Ночь за окнами медленно уходила. Я сидела рядом с Хэлом. Не отводила от него взгляда, как будто и вправду боялась, что стоит мне моргнуть — и он исчезнет в предрассветном мареве.
— Куда двигаемся? — Хэл не смотрел на меня, только крепко держал за руку. Он все-таки не сдержался и переплел наши ладони, когда сел рядом — и не отпускал. Тысячи вопросов пронесли тогда в моей голове, почти сметая радость от этого его жеста. Нужна ли я ему? Нуждается ли эта бархатная тьма во мне? Можно было и озвучить их, трагическим шепотом, перемежая слова и всхлипывания. Но я предпочла не искушать судьбу. И просто сжала ладонь Хэла в ответ.
Ки коротко глянул на него, потом на меня.
— В Точку Росы, мальчик. Нам необходим источник ресурсов. Срочно. Вы должны ее открыть.
— Понятно, — Хэл хмыкнул. — Ты до сих пор веришь в эти сказки?
— Да. Ты же нашел ее, — Ки глянул на меня. — Нашел в огромной пустыне.
Он отвернулся, роясь в валявшемся позади него бауле. Вытащил карту и разложил ее перед нами. Я никогда до этого не разглядывала потрескавшийся от времени лист с нечеткими линиями и точками. Я просто знала — мы двигаемся именно по проложенному на нем маршруту. Ки сверялся со своей картой — и мы ехали в нужном направлении.
— Теперь о Точке. Вот, — Ки ткнул куда-то в сторону от выцветшей коричневой полосы трассы. — Она где-то здесь. Но она кочует.
Мы с Хэлом переглянулись.
— Как Убежище Мэмми, — твердо подытожил Хэл.
— Почти, — Ки провел ладонью по волосам. — Только я не знаю механизма и системы ее передвижений. Никогда этого не понимал. Как такая махина может двигаться по пустыне и не попасться на глаза.