Иногда он сбивался, подсчитывая касты и подкасты, уровни разграничения и все их виды. Но одно он знал точно, его сказки, его нечаянно наполненные тоской рассказы, зародили в сердце мальчика Эола, чьи родители оказались в первых рядах, так называемых создателей новой системы мира, что-то очень важное. «Ищи последнего чистого человека, — дребезжащим голосом все повторял и повторял Кид, — чтобы ее открыть, тебе нужен последний чистый человек, без Диска». Мальчик Эол смотрел на старика непонимающим взглядом. Во взгляде его черных глаз уже поселилась вера.
Кид ушел тихо и незаметно. И только темноглазый мальчишка плакал. И только темноглазый мальчишка взял себе имя в память о старике Киде, последнем из людей вне каст. Взял — и сократил до более звучного, на его взгляд, варианта…
Как тряслись его руки, как трясся и он сам, когда с горящими глазами он отдавал последнего чистого человека по имени Хэл Хоуп. И Точка взяла. Ее биосеть поглотила того, кто был ключом. Она взяла его, разместила в пределах, куда никому не было доступа — и открыла свои тайники, полные тех самых чудес, о которых полубезумный старик Кид рассказывал мальчику Эолу бессчётное количество лет назад. И теперь он, Ки, Странник, один из первых Эолов, ликовал. «Счастье для всех!» — кричали голоса в его голове. «Контроль и порядок», — металлом откликались другие. Его заполняло невероятное чувство — вот они, те, что пришли в Точку, ровными рядами идут туда, куда он их направил. Вот они — бывшие Эолы, Падальщики, Оборона и Зелёные — внимают ему. И верят! Он удалял Диски, он приводил к ним Тэсс, чтоб та рассказывала об открытии Точки — и не его вина, что инаковость, вопросы и отход от его плана приходилось подавлять.
***
Это было испытанием. Биосеть не врала. Вынести этот поток было невыносимо. Но Тэсс боролась за каждую крупицу. Она вцепилась в экран Чтеца мертвой хваткой — и только впитывала все, что он посылал ей. Теперь она видела все. Диски были не нужны. Право на освобождение было у каждого.
Поднялись и упали пески, ревущие, застилающие все вокруг. Сверкнула каплями росы и погасла в свете умирающего солнца зеленая стена. Тэсс больше не было. Не было Объекта 104. В оазис, в сказку, так тщательно создаваемую, так пламенно оберегаемую Ки, вернулся кто-то другой. Тот, кто теперь отлично знал ответы на все вопросы, тот, кто видел все, что было нужно. Тот, кто отлично знал, Кид, простой наблюдатель, тот, в чьи обязанности входило следить за светилами и пустыней (отныне и навсегда с маленькой буквы), ничего не придумал. Ему казалось — в силу возраста и плохой памяти — что он рассказывает сказки, о механизмах и фантастических машинах, захороненных, спрятанных в Точке на случай, если человек проиграет. Но та, что вернулась, знала, все это — правда.
Она вспоминала Хэла, удивляясь, как та Тэсс могла так долго испытывать привязанность к тому, кто был всего лишь ключом к Точке, всего лишь последним чистым человеком без генетических мутаций и модификаций в теле. Теперь, выяснив все, она могла только смеяться над той Тэсс. Она обходила любое упоминание его имени, храня глубоко в своей памяти то, что и сила их Связи — тоже была результатом его истинного человеческого кода.
— Это отличная шутка, — говорила она себе, когда никто не слышал, — закодировать замок на то, что так сложно отыскать в нашем мире. Идеал, чертово золотое сечение в веках.
Так говорила та, что больше не была ни Тэсс, ни объектом 104. Говорила, давала волю гневу — но ни на секунду не выпускала из памяти и фантастические машины спасения, спрятанные в Точке.
Позже говорили, что она нашла их — и единомышленников. В один день и в одну ночь. Два несложных взрыва в сердце Точки. Физическое и психологическое влияние — и ей поверили. Эти люди, пришедшие с разных концов рухнувшего мира, ей поверили. Они знали ее как героиню — и просто пошли за ней.