Глава долго стоял, наблюдая, как те, что уцелели, прятали дубинки и зачехляли щупы. Он почти равнодушно проследил за тем, как уходили обратно в красную мглу «гости», как оставляли лежать своих товарищей под палящим солнцем. А потом пригласил нас с отцом к себе.
***
«Не влияет на энергию?» — спокойно проговорил Глава, медленно потирая худые ладони. «А Падальщики? Эти отбросы… они сами сгорели?»
Отец молчал. А мне стало страшно. Не хотелось думать, что это сделала я. Верить, что я послала энергию, а она послушалась меня и дошла до адресата, было абсолютным безумием.
Глава смотрел испытующе. А я внутренне напряглась. Что-то подсказывало мне, что в покое меня теперь ни за что не оставят. Куда бы ни собирались меня отправить, теперь мой маршрут кардинально изменится.
— Я должен подумать, — бросил через плечо Глава, покидая Зал. — Ожидайте вердикта.
Ждать долго не пришлось. Тем же вечером моя участь была решена.
Нас снова пригласили в Зал. Отец и Глава смотрели на меня одинаково. С какой-то жуткой гордостью. А я вся внутренне сжалась. Мне было неуютно под этими взглядами.
— Вы, как я и говорил, останетесь здесь. Для контроля и порядка. Мы отправим Объект в более крупный Оазис. Там с ней разберутся квалифицированные специалисты, — спокойно произнес Глава. Он крикнул что-то. В Зал вошли двое, в костюмах и розовых латексных перчатках. — Увести.
Отец не протестовал. Его взгляд потух. Кажется, у него был шок.
— Изолировать до отправления, — бросил Глава через плечо, беря отца под руку. — А вы со мной.
Они вышли. Меня подняли рывком и, едва стоящую на ногах, проводили в изолятор. Хотелось одного — заснуть и не проснуться.
Мне вкололи седативное. И стало казаться, что мир не рухнул. Стало казаться, что это нормально, что я уже привыкла к принятию решений за меня. Просто ещё один переезд, так я решила. «Чего проще? Сейчас прикатят очередной броневик с кучей людей Обороны. Нас с отцом усадят, ну, не могут же его, серьезно, оставить здесь, и отвезут туда, где спокойно», — такими мыслями я отвлекала себя от желания заснуть.
Я держалась. Дни слились в один сплошной тягучий поток. Я потеряла счет времени. Только отсчитывала удары сердца. Мерила пространство шагами. Я избегала кровати. Она была слишком мягкой. Сложно было сопротивляться желанию растянуться на ней и заснуть. Странное дело, но в тот момент я бы все отдала за еще один эксперимент, пусть бы это была пытка воздухом или светом. То, что я так долго терпела, показалось тогда родным и необходимым. Этого не хватало. Это могло бы отвлечь от смертельного желания упасть и не вставать.
А потом меня просто вывели из капсулы. Отправили в парильню. Обработали. Одели в форменное. И повели.
Что врезалось мне в память? Длинный стальной коридор — зона разграничения между лабораторией и внешним миром. И мой Провожатый. В серых обносках, отчего и его рост, и худоба резали глаз еще сильнее. Он стоял ровно, как будто шпалу проглотил, расставив ноги на ширине плеч.
Мне стало тошно: ни тени улыбки или хотя бы дружелюбия в глазах. Жесткий, тягучий взгляд холодных голубых глаз. Маска респиратора, которая, как шрам, разрезала пополам лицо. Эта внешность, усечённая респиратором, сразу вызвала реакцию: меня затрясло. Может быть, все дело было в том, что за последние годы я не так много людей и видела? Или в том, что он так разительно отличался ото всех, кого я вообще встречала в своей жизни?
Эолы, что нас сопровождали, запросили процедуру считывания Диска. Мой провожатый протянул запястье.
— Молодо-зелено, а уже Старший, — пробурчал отец.
Все было обычно. Чтец замигал синим. Мой Провожатый поправил браслет. Глянул на Младшего Эола, как и положено представителю власти — нетерпеливо и злобно.
— Добро пожаловать, — один из Эолов всмотрелся в значки на экране, — Эл.
Провожатый двинулся к нам с отцом с жутковатой грацией, похожей на медленный танец. Стало понятно, от такого захочешь убежать — не убежишь. И все-таки первым порывом было именно бежать, не оглядываясь.