— Принято, — кивнул Редькин.
Вербицкий удивительным образом располагал к себе, несмотря на все несоответствие внешности и обстановки. На нового русского этот гражданин ну никак не тянул! Темно-каштановые кудри, классический иудейский профиль, характерные чуть припухлые губы и ясный, пронзительный, ироничный взгляд больших, слегка выпуклых серо-голубых глаз. Интеллектуальное превосходство читалось в них со всей очевидностью, но это совершенно не обижало — на вас смотрели мудрые и добрые глаза Учителя. Ему бы раввином служить, а не с бандитами работать! Однако в богоугодном центре по проблемам то ли репродукции, то ли контрацепции, изначально было все построено на несоответствиях, и в этом заключалась своя необъяснимая прелесть. Впрочем, отчего же необъяснимая? Ведь происходившее с Редькиным в последние дни подчинялось до сих пор исключительно логике абсурда, значит, и расследовать такое дело мог именно подобный чудак в заношенных джинсах уличного попрошайки и с глазами библейского пророка.
— Зови меня просто Майклом, меня так все зовут ещё со школы: а я буду звать тебя Тимом. Принято?
Вербицкий закурил и пододвинул пачку легкого «Мальборо» в сторону собеседника.
— Обсуждать такое попадайлово и не курить — было бы методологически неверно, — пояснил он.
Потянувшись за сигаретой (в кармане были свои, но грех отказываться, когда угощают!), Редькин не мог не отметить несколько неожиданный вид экрана у включенного компьютера. Нет, там была не мерцающая заставка и не игрушка — всю светящуюся поверхность покрывали многочисленные окошки с разноцветными фрагментами текста, и, вспомнив свое недавнее увлечение программированием, Редькин сообразил, что Майкл пишет новую программу на языке «Си» в специфической оболочке Visual Studio — довольно странное занятие для коммерческого директора полумедицинского центра. Впрочем, это уже мелочь по сравнению со всем остальным.
Юрист от Бога оказался юристом самозванным, но умение четко распределить все по степени важности, свойственное профессиональному системному программисту, приходило на помощь. Вербицкий не позволял Редькину произносить длинных и сбивчивых монологов, он задавал короткие точные вопросы, выстроенные в строгой последовательности, и очень скоро из их беседы проступила достаточно ясная картина случившейся аварии, словно кто-то взял и решительно протер заляпанное грязью ветровое стекло. Сигареты при этом курились почти одна от одной, но голова не болела — никотин сгорал нацело в процессе интенсивного мышления.
А картинка-то получилась забавная!
О заказчиках, наводчиках и первопричинах наезда Майкл пока не рассуждал — каждому овощу свой срок, — но с командой исполнителей все теперь стало понятно. Случайностей, подобных этой, конечно, не бывает. «Ниву» били нарочно. Существует такой бизнес: отслеживают только что купленные машины у не слишком серьезных людей, под видом дурацкой аварии мнут и по дешевке скупают, потом грамотно восстанавливают исключительно внешний вид и продают почти как новые. Ловится эта категория мошенников с трудом, ведь непосредственный исполнитель может и не знать, что творит. Похоже, что в данном случае несчастного охламона Кусачева как раз и подставили. К тому же в милиции и в ГАИ у таких шаек всегда есть свои люди. Так что через государственные органы здесь почти наверняка выкрутить ничего не удастся, а вот с помощью специальных пассажиров — можно. И даже на взаимовыгодных условиях. Решено было назначить Игорю и Феде встречу в этом самом «детородном» центре, дескать, Редькин надумал машину продавать, надо только все обсудить в деталях. Ну, а обсуждение деталей полностью возьмет на себя Майкл. Если ребята понятливые окажутся, на Майкле все и закончится, ну а уж если нет, тогда придется звать помощников, то есть этих самых специальных пассажиров.
Редькина всегда умиляло, как много существует разных слов для обозначения одних и тех же понятий: бандиты, рэкетиры, защитники, помощники, братки, серьезные люди, а вот теперь ещё и специальные пассажиры.
— Оценку ты, конечно, проводи, — сказал Майкл в заключение, — но ни в какой суд бумаги не таскай. Копию принесешь сюда, будем твоего Игоря пугать. Денег на оценщиков не жалей, пусть накрутят по максимуму. Ну, вот и все. Договоришься и звони, хоть сюда, хоть по домашнему.
Обратно Тимофей уходил через тот же холл. У дверей секс-шопа стояли двое бритоголовых молодых людей в пиджаках шестьдесят четвертого приблизительно размера и роста соответствующего. Один улыбался, выслушивая инструкции по мобильнику, другой туповатым взглядом озирал помещение, скользнул невзначай и по Редькину. И у того сразу пропало желание посещать любимый магазин. Нет, не потому, что испугался или там настроение испортилось. Наоборот. Он сюда не развлекаться пришел и не фигню всякую покупать — он в здешнем центре серьезный клиент, а значит, нельзя ронять свой имидж в глазах специальных пассажиров. Что же касается настроения, оно как раз сделалось великолепным. Редькин вдруг с мальчишеской наивностью уверовал в благородную силу этих громил, которые сегодня при полном бездействии государства своими руками наводят в стране порядок.
Остаток дня и вечер прошли в жуткой суете, телефон опять не смолкал во всех промежутках между Маринкиными разговорами. Оценщик прибыл вовремя, этакий хлыщ, который вовсе не собирался умалять редькинских потерь — понятное дело, на себя работал, даже предложил изуродованный «Москвич» обсчитать. Через полтора часа явилась бригада ремонтников — три человека и все как на подбор Валентины, различающие друг друга только по кличкам и отчествам. Провозились долго, но отогнали все-таки машину на автобазу какой-то фабрики у самого метро Семеновской. «Дело уже к ночи, — подумал Тимофей. — А у них тут жизнь ключом бьет — тоже своего рода шизы, а точнее персонажи». Да, именно такое слово пришло ему на ум. Автослесари в замасленных спецовках с выразительными лицами актеров-комиков и интеллигентной манерой разговора казались персонажами современного авангардистского фильма. Сам Валька Бурцев — нереально чистенький, аккуратный, в белой рубашке и при галстуке — ну, просто менеджер с инофирмы! — смотрелся в грязном и полутемном ремонтном боксе, как марктвеновский принц, поменявшийся местами с нищим. Но главным-то персонажем этого театра абсурда, был, разумеется, Тимофей Редькин, лично, собственной персоной. Однако на себя всегда нелегко со стороны посмотреть, а вот все остальные в эти дни выглядели до жути странно.
Все, даже Маринка, которая его совсем не пилила, а по вечерам сама предлагала выпить. Даже кредиторы, которые ко всему относились с пониманием. Даже милиционеры, сделавшиеся вдруг вежливыми и предупредительными. Правда, толку было от этой вежливости!.. Редькин уже не рассчитывал на милицию. Он рассчитывал теперь только на доблестных бандитов Майкла.
Пресловутый Игорь тоже повел себя чудновато, но как нельзя более удобно. Дозвониться до него оказалось проще пареной репы, и встретиться этот жулик согласился с ним где угодно, только через день, а значит, как раз в тот четверг, когда Вербицкий обещал быть на месте всю дорогу.
Среда оказалась убита на продажу полумертвого «Москвича». Бурцев без особого энтузиазма предложил забрать его на запчасти в счет уплаты за ремонт, о цифрах пока не говорили, но было понятно, что речь пойдет о ста, в лучшем случае о ста пятидесяти долларах. Естественно, в сумме детали стоят существенно дороже, но ведь это какая работа — извлекать их из покореженного металла, да и хранение машины и транспортировка её — в общем, все понятно. Меж тем неожиданно возник давний забытый приятель, достаточно безденежный, достаточно рукастый и как раз искавший для себя машину. Редькин честно объяснил ему все и про почти новый движок, и про состояние кузова, близкое к его полному отсутствию, и цену тоже честно назвал — пятьсот. Всего только сотню набросить — это по-редькински честно. Мол, за пятьсот взял — за пятьсот и продаю. Сам понимаешь, девальвация доллара, изменение конъюнктуры, общий уровень жизни…