Но это не спасало мое тело от желания, огня, распространяющегося от простых мимолетных прикосновений. Они обжигали даже под водой, каждый раз оставляя на коже горячий пульсирующий след. Словно моя кожа сама хотела запомнить его прикосновения, впитать в себя навечно.
К счастью для меня, Эдвард был так сильно занят игрой в прыжки, что не замечал моих внутренних противоречий.
Но воспоминания о прикосновениях Эдварда недолго грели мое сердце. Когда мы вышли на берег, Лорен тут же обернула большое цветное полотенце вокруг плеч Эдварда, и он заботливо ее поцеловал.
Не мой, — тут же резануло в груди, будто ножом по свежей ране. Украденные мгновения счастья обернулись болью, как будто Эдвард меня предал.
Какая глупость, — сказала я себе. Он мне и не принадлежал.
Но избавиться от навязчивого ощущения разочарования оказалось непросто. Лето быстро закончится. Эдвард уедет в свой университет, я в свой. Я больше никогда его не увижу.
Никогда. Это последний раз, когда мы проводим время вместе, в одной компании. И от этого вдруг стало еще больнее.
Нервно катая между пальцами кулон, я старательно смотрела на пламя, мечтая, чтобы оно выжгло из моей памяти лицо парня, а из сердца нелепые чувства к нему. Только зря себя мучаю. Перестань, Свон, о нем думать.
— Белла, не хочешь прогуляться перед сном? — Анжела, поднявшись, улыбнулась мне. Бен нежно накинул на ее плечи теплую кофточку.
Я посмотрела, как Эдвард взасос целуется с Лорен, — у костра больше никого, кроме них и нас, не осталось, — и решила, что мне не следует оставаться. Нужно выветрить дурные мысли из головы. А ребятам дать пространство. Третий лишний.
— Да, Анж, — согласилась с готовностью.
— Ты целый день какая-то сама не своя, — сказал Анжела, когда мы побрели вдоль полосы прибоя. Я скинула кроссовки и шла по мокрому гравию, позволяя воде нежно накатывать и холодить ноги, одновременно остужая разгоряченные мысли. Бен подсвечивал дорогу большим дорожным фонарем.
— Грустно расставаться, — сказала я правду. Конечно, грустнее всего было расставаться с Эдвардом. Но, может расстояние сделает то, что здравомыслие не могло? Заставит меня забыть его.
— О, Белла! — воскликнула Анж, проникнувшись моим настроением, и порывисто обняла меня. — Мне тоже! Мне тоже!
— Будем писать друг другу письма, — пообещала я.
— А летом обязательно встретимся на каникулах! — добавила Анжела.
Мы еще немного прошли вперед, а потом развернулись. Болтали ни о чем; разговоры о том, кто и куда поступил, о трудностях жизни студента отвлекли меня от депрессивных мыслей. Хотя это было трудно.
Кожа в тех местах, где Каллен сегодня касался меня под водой, до сих пор горела, как от ожога. Это воспоминание я увезу с собой в университет, оно будет согревать меня в студенческие ночи. Возможно, я даже позволю себе фантазировать о Каллене, трогая саму себя. Представлю, будто это его пальцы, а не мои, касаются меня интимно, отодвигая трусики. Ласкают нежно и настойчиво, а может даже грубо, как Лорен. Сжимают грудь, умело возбуждая. Шепча его имя, представляя его рядом с собой в постели, я буду удовлетворять саму себя, пока со временем воспоминание о его лице полностью не сотрется из памяти, и я не найду себе объект доступнее, интереснее и умнее.
— Вот черт! — услышала я досадующий голос Лорен издалека, когда мы добрались до почти потухшего кострища.
Похолодало еще сильнее, я ежилась и куталась в тоненькую кофточку, мечтая поскорее оказаться в спальном мешке и погрузиться в сладкие теплые сны. Может, мне приснится Эдвард. Может, во сне он будет ласкать меня так же, как и Лорен сегодня у костра. Может, во сне случится чудо, и я стану такой же красавицей, как его девушка, и тогда он влюбится в меня, а не в нее.