И что с ними теперь делать?
– Он не чудовище, он правильный чувак. Это прояснили?
– Очень даже четко, – прогудел другой рыбак, задрав ко мне физиономию, украшенную здоровущим кровоподтеком. – И драться было вообще необязательно. Мог бы просто сказать, что свой. Мало ли, что волосатый, мы бы поняли!
– А мог бы, с другой стороны, и насмерть прибить.
– Да это не он! Это вон тот!
Мик довольно осклабился. Да, фонарь славный, как раз в его стиле. Когда-нибудь разработают новую отрасль криминалистики – кулакоскопию, и она подтвердит, что по синяку отлично можно распознать поставившего его автора.
– Его вы тоже за чудовище с той стороны приняли?
– Сперва нет, а теперь уж и не знаю, – пострадавший демонстративно пощупал морду и преувеличенно ахнул. – Слышь, друг, ты им скажи, чтоб лодку вернули! Она одна у нас, нам рыбу ловить надо, как без нее?
– Ты глянь, Мейсон, – Мик нагнулся и поднял из-под ног длиннющее ружье, не ружье – но какое-то примитивных обводов громадное пуляло с магазином, примкнутым сверху. – Вот с чем нынче рыбу ловят.
– Это не рыбу! – загалдели рыбаки хором. – Это от плавучего гада!
– А ну молчать! – скомандовал фон. Видимо, предварительную воспитательную работу он уже успел провести – галдеж мигом стих. – Тоже мне, «от плавучего гада». А в меня из него зачем было целиться? Что во мне наводит на мысль о плавучести?
Мужики помялись, затем битый смущенно признался:
– У тебя базука. Мы ее прибрать к рукам подумали… опять же на того плавучего гада. Он, скот ненавистный, обалдеть какой огромный, на него и «бойса», того гляди, не хватит, тем более в нем всего два патрона.
А, так вот это что за монструозное уродище – противотанковое ружье времен Второй Мировой. Не узнал, богатым будет. Может, отобрать для рыжего? Да ну, ради двух патронов не стоит карму портить.
– Базуку мы вам не отдадим, – постановил я, устав мяться. – Самим пригодится. Лодку забирайте, но имейте в виду, вам в этот раз крупно повезло. Случись я с ними, перестрелял бы вас прежде, чем вы свою бандуру развернете. Мик, вынь из нее патроны от греха и положи отдельно.
– Уже, – фон пнул ведро, в котором копался, когда я пришел. – Все тут.
– Вот и ладно. Встречу на Эльбе объявляю закрытой. Залезайте сюда, а вы, морские волки, валите на свой промысел. И имейте в виду, что этот наш рыжий и ему подобные, какого бы цвета ни были – друзья человечества. Таких не стрелять надо, а подкармливать при случае.
Мужики с великим облегчением подобрались с песка и полезли в лодку, а я переключил внимание на эльфа.
– Тебе, говорят, плохо стало?
– Я сделал открытие, которое нарушило мое эмоциональное равновесие, – ответил Фирзаил скучным голосом. Наверное, так нарушило, что еще не восстановился.
– И что это за открытие? Запоздало проникся интересом к большим сиськам?
– Я ведь упоминал, что мой мир умирает, потому что истощил магический потенциал?
– Да, было что-то такое.
– Магическое Плетение, пронизывающее все сферы, в нем ослабло до крайности, – эльф театрально развел руками. Сдается мне, пока те двое внизу общались с местными, он в уме репетировал свое будущее выступление. – Вплоть до того, что им уже не мог воспользоваться каждый, хотя изначально, во времена незапамятные, магия была естественным фоном и для ее применения нужно было всего лишь родиться эльфом. К тому моменту, как я начал осваивать науки, только квалифицированный специалист мог нащупать истончившиеся нити Плетения и использовать их для создания заклятий. Потому, когда я впервые переступил границу мира и оказался там… – опять неопределенный, но вполне понятный жест, – я был просто поражен мощью и отзывчивостью волокон Междумирья. Это было грандиозное ощущение, и мысль о том, что моя родина по сравнению с ним в бедственном положении, немало меня мучила. Но теперь, когда я оказался здесь, в вашем мире…
Фирзаил закатил глаза и взял драматическую паузу. И держал ее, держал и держал, пока Мик не выкарабкался из-под обрыва. Я даже начал прикидывать, не окончен ли уже рассказ. А чего? Мало ли, что он без ярко выраженного конца. Нынче и авторы, и издательства, и кинопродюсеры – все страсть как любят открытые финалы. Или хотя бы странные, в духе Гайнакса.
– …Я внезапно понял, что значит «гораздо, гораздо, несравненно хуже», – выпалил эльф стремительно, словно опасаясь, что мы на него набросимся и заткнем рот носками, пока не выболтал всю правду. – Счастье ваше, что вы не способны воспринимать Плетение так, как я! Потому что тут оно не то что ослаблено, а низведено до практически полного небытия!