- Вы пришли спрашивать или рассказывать?
- Хорошо, - согласился ассистент.
Он подошел к столу, налил из графина полный стакан воды и жадно выпил.
- Хорошо, - повторил он, с размаху плюхнувшись в кресло. - Все по порядку.
- Да уж, пожалуйста.
- Они его повесили, - начал ассистент и, подумав, уточнил:
- Партизаны повесили Шурина.
Он пристально посмотрел на Охрина, но лицо художника осталось непроницаемым.
- Он никогда не рассказывал мне всего, - продолжал Драпов. - До многого мне приходилось докапываться самому. Но ответов на некоторые очень важные вопросы я так и не узнал. И тогда я рискнул. После долгих попыток мне с помощью одного нашего пациента удалось переместиться. И я нашел его. Чему вы улыбаетесь?
- Я вдруг подумал, что при перемещениях я, вы и кто угодно другой могли в своем прошлом встретиться с собой.
- Нет, доктор сказал, что это невозможно.
- Почему?
- Не знаю. Он так сказал. Впрочем, я думаю, Шурин и сам до конца не понимал, что он открыл, и не знал всех нюансов этих... перемещений. Так вот, когда я нашел Шурина там... ну, в прошлом, я ему ничего не сказал о том, что с ним случилось. Но он как-то почуял неладное, догадался почему-то. И вот, когда у меня началось обратное перемещение, Шурин вдруг бросился ко мне, обнял меня крепко-крепко и не отпускал до тех пор, пока мы с ним не переместились. Но даже этого ему не надо было делать, потому что вместе с нами переместилось восемь случайных прохожих, находившихся от нас не менее чем в десяти шагах. И самое страшное: вместе с ними переместился телеграфный столб.
- Ну, столбом в наше время никого не испугаешь, - пошутил Охрин.
- Вы не понимаете! - Драпов подскочил с места. - По расчетам доктора, случайно переместиться при возврате мог лишь тот, кто находился в непосредственной близости от пациента, да и то с определенной долей вероятности, что и подтвердилось в вашем случае. Но потом выяснилось, что может переместиться целая группа людей. Затем опасное пространство еще более увеличилось, и никто не может сказать, до каких размеров может расширяться коридор перемещения! А теперь еще выяснилось, что перемещаться могут и крупные неодушевленные объекты! Вы представляете себе масштабы возможной катастрофы?!
- Все это очень занимательно, - спокойно сказал Охрин. - Но я-то тут причем?
- Ах, да. Я ведь не закончил. Мы с возвращенным Шуриным провели ряд экспериментов по сужению коридора. Но ничего не вышло. Сначала старушка-долгожительница перетащила сюда какого-то монаха - не то из пятнадцатого, не то из шестнадцатого года. Потом... Впрочем, это все детали. Когда я понял, насколько это опасно, то попытался уговорить доктора прекратить сеансы. Но его это очень разозлило. Он сказал, что большой опасности нет, что все они потом уходят.
- Куда?
- А-а, заинтересовались, наконец! Не знаю куда - он не сказал. Может, и сам точно не знает. А может, он сказал это лишь для того, чтобы меня успокоить. Поэтому я и спрашиваю: она еще здесь?
Евгений отрицательно покачал головой.
- Как это случилось?
- Я не видел. Просто исчезла.
- Когда исчезла?
- Вчера вечером.
Драпов сделал отрешенное лицо и, беззвучно шевеля губами, стал что-то подсчитывать.
- У него совсем немного времени, - заключил он, и это заключение его, кажется, обрадовало. Когда доктор понял, что я могу ему помешать, то скрылся от меня и явно продолжает эксперименты. А кроме того, если он успеет обучить кого-то этой процедуре, его смогут возвращать снова и снова, а это - почти бессмертие! Вопрос лишь в том, возвращается ли неумышленно перемещенный из прошлого обратно в прошлое или просто исчезает.
- И что вы думаете на этот счет?
- Как по-вашему, я похож на профессора?
- Честно говоря, не очень.
- То-то и оно, - огорчился ассистент.
Наступила долгая пауза.
- А меня чуть партизаны не подстрелили, - вдруг не то похвастался, не то пожаловался ассистент.
- Пустяки, - ответил художник. - Вот они мост взорвали - это событие.
Ассистент сначала обиделся, а потом разозлился:
- Да вы просто циник! Все вы, творческие деятели, циники и пошляки. Только воображаете из себя много. Видимость создаете. Глубокую духовность разыгрываете! - ассистент совсем рассвирепел. - А, впрочем, вас, похоже, в этой истории интересует только женщина.
Драпов остыл так же быстро, как и вспыхнул. Он замолчал и устало поплелся к выходу. Евгений еще какое-то время сидел неподвижно, уставившись в одну точку. Затем встал и пошел на кладбище.
Он сидел у ее могилы. Вот здесь же, на этом самом месте, совсем недавно сидела она. Неужели это действительно было? А может, все это только сон, гипнотический сеанс доктора Шурина? А если она и вправду была здесь, то где она теперь? Вернулась в прошлое? Будет ли она там помнить все, что было здесь? Поступит ли иначе, чем тогда? Но если бы она поступила иначе, то сейчас все было бы не так. А ведь ничего не изменилось. Да и могло ли поменяться? И почему, собственно, она могла поступить иначе, ведь он ей так ничего и не объяснил? А, черт!
Евгений хлопнул себя ладонью по лбу, резко встал и побрел наугад среди могил.
- Стой! - послышалось сзади. - Стой, кому сказал!
Охрин решил не оглядываться - стоит ли связываться с какой-то шантрапой?
- Хальт! Их верде шиссен! - уже сердито крикнул тот же голос.
Охрин стал, как вкопанный. За спиной слышались тяжелые приближающиеся шаги трех-четырех человек. Художник медленно обернулся.
- Шпрехен зи дойч? - спросил старшина с Т-образными нашивками на погонах. В правой руке за шейку приклада он держал увесистый ППШ. С ним было еще трое солдат разного возраста.
- Отвечай! - угрожающе потребовал один из них.
Но Охрин уже не смотрел ни на старшину, ни на сопровождавших его воинов. Взгляд художника был устремлен между ними, туда, за кладбище, где на пустыре в направлении городка, над которым развевался трехцветный флаг, разворачивалась в боевой порядок колонна тридцатьчетверок. За танками, быстро размыкаясь, вытягивалось в цепь подразделение пехоты.