Слова Сарумана оправданы ходом всей истории толкиеновского мироздания, завершающейся упадком эльфийского царства и уходом эльфов из Средиземья. Да и Теоден, как мы помним, тоже понимал, что после победы жизнь уже никогда не будет такой, как прежде, ибо отныне ее всегда будет омрачать всемирная сумеречная тень. Наступление сумерек ознаменовано еще и тем, что Арвен, супруга Арагорна, как и сам он и как задолго до нее Лучиэнь, обречены на смерть. Через сто двадцать лет великой славы, когда долгая их жизнь подходила к концу, «ей стало горько при мысли, что она приняла дар смерти».
Хотя, по словам самой же Арвен, принимать этот дар горько, она и Арагорн покидают этот мир с грустью, но не с отчаянием. И смерть Арагорна, последнего Нуменорского властителя с древнейших времен, больше похожа на сон. Вот как прекрасно она описана на последних страницах «Властелина Колец»:
«И погрузился он в сон. И осенила его красота несказанная, ввергшая в изумление всех, кто явился поглядеть на него: ибо в выражении лика его смешались очаровательная юность, доблестная зрелость и величественная старость. Он долго лежал вот так, являя собой дивный образ Властителя людей, озаренный лучами славы, не померкнувшей с крушением мира».
Это выражение, «крушение мира», напоминает On illo tempore — времена до Адамова грехопадения, если вспомнить Бытие, или до омрачения Валинора, если взять историю мира по Толкиену. В этом выражении заключена неутолимая печаль, насквозь пронизывающая эту историю; однако печаль не должна порождать отчаяние, как у Денэтора, ибо отчаяние есть величайший грех перед Провидением.