"Пять футов двери вышиною, пройти там трое могут в ряд", — гласят руны. В такую нору Смаугу и в юности-то было не протиснуться, а уж теперь и подавно, когда он пожрал столько гномов и жителей Дейла" (Н.32).
В первом издании было сказано: "когда пожрал столько девиц из долины" (АН.323). Упомянутая замена появилась только в 1966 году, в третьем издании.
Толкиновское объяснение происхождения этого имени, безусловно, следует считать определяющим, но еще до того, как я прочел письмо Толкина, я вывел иную этимологию, основываясь исключительно на лингвистическом анализе, и это лишний раз доказывает, что изучение происхождения толкиновских имен и названий — в большей степени искусство, чем наука.
Моя лингвистическая этимология основывалась на праиндоевропейском корне слова smoke (дым) *smeug(h)-/smeuqh-. Smaug (Дым) — было бы весьма красочным именем для огнедышащего дракона. В древнелитовском дым — smaugiu; в прагерманском — *smauk. В средневерхненемецком — smouch и в древнеголландском — smooc. Экскурс в славянскую языковую группу, к которой относится и русский, добавляет еще более интересный поворот к этимологическому изучению этого имени. В церковно-славянском смокъ означает дракон, и в древнечешском это smok. В современном польском языке дракон по-прежнему smok, что произносится почти так же, гак английское слово smoke (дым). У человека, знакомого с исторической лингвистикой, при чтении польского перевода возникает ощущение, что двоится в глазах.
Smoki, jak wiadomo, kradna zioto i klejnoty ludizom, elfom i krasnoludom, gdziekolwiek sie da; (…) Szczegolnie chciwy, silny i zly byl gad imieniem Smaug (p. 23).
Перевод: Драконы, как известно, крадут золото и драгоценности у людей, эльфов и гномов, где только могут найти. (…) Особенно жадным, сильным и злобным был змей по имени Smaug [Смауг].
Все переводчики, кроме анонимного, Бобырь, Уманского и Каменкович, передали имя Smaug как Смог, что по звучанию очень похоже на английское слово «smoke». (Лично мне кажется, что они упустили хорошую возможность, не употребив слово смокъ) Анонимный переводчик, Бобырь, Уманский и Каменкович использовали транслитерацию Смауг. Когда Кристофер Толкин читает «Хоббита», он произносит имя Smaug как [smowg]78.
Между этими двумя версиями — точно такое же различие, как между двумя вариантами русского написания имени Tolkien: Толкин и Толкиен. Tolkien пишется по-русски как Толкин в переводах Рахмановой, Грузберга, Бобырь, Уманского, ВАМ, Королева, Каменкович и Г&Г, что вполне передает реальное звучание его имени. М&К, Яхнин и неизвестные редакторы Грузберг-А и Б, а также Каминская, Утилова и Яковлев, однако, транслитерировали его как Толкин, что отражает английское написание фамилии вместо ее звучания. Редакторы издания перевода Королева 2002 г. из "ЭСКМО/Terra-Fantastica" также поддержали такое написание, равно как редакторы CD-ROM Грузберга 2001 года издания. Выбор русского написания фамилии автора обычно служит признаком того, какой перевод был прочитан первым, или какому отдается предпочтение. По этому поводу сломано столько копий, что в издании «Хоббита» 2000 г., написав на обложке Толкиен, редакторы ЭСКМО, посчитали нужным в предисловии к отрывку "Племя Дарина", который следует за «Хоббитом» в переводе ВАМ, добавить сноску к имени Толкин: "Переводчик считает, что фамилия автора звучит именно так. (прим. ред.))"79, таким образом, сняв с себя ответственность и перенаправив претензии читателей к переводчику.
Толкиновский Смауг, дракон с Эред-Митрин, был "особенно жадным, сильным и злобным" ("a most specially greedy, strong&wicked" dragon, H.35). Большинство переводчиков выбрали прилагательные "жадный, сильный и злобный" (Гр Х.26; У Х.25). Однако у слова wicked возникли некоторые интересные разновидности. Смог80 у Каминской был злой (КскХ.11). У Рахмановой — отвратительный (Р Х1976-26, Х2002.23). У ВАМ — коварный (БАМ Х1990.28, Х2000.38) — это же самое прилагательное Рахманова употребила при описании «опасных» Лесных эльфов. Королев составил компанию ВАМ (Кр Х.36). В многословном варианте Каменкович wicked превратилось в свирепый (Км Х.29), за ней последовал Яхнин (Я Х.35). Анонимный переводчик, Бобырь и Яхнин употребили прилагательное, придающее привкус чрезмерной книжности, выбрав алчный в качестве перевода greedy. Бобырь и Яхнин единственные, кто проголосовал против прилагательного сильный. Перевод Бобырь сделал Смауга могучим (Б Х1994.29), что также может иметь и переносное значение и в равной степени относиться как к физической силе Смауга, так и ко власти чар (Н.214) и речей дракона (Н.215), о которых Толкин заведет речь далее в повествовании. У Яхнина отсутствует какое бы то ни было упоминание о силе Смога. Третье прилагательное у Яхнина гнусный (Я Х.35). Королев также опустил слово сильный. Вдобавок, он неверно истолковал неопределенный артикль (a most), и, приняв его за определенный (the most), написал так: "Самого злобного среди них, самого коварного и жадного звали Смогом" (Кр Х.36). Такая трактовка сильно возвышает Смауга, хотя и явно указывает на недостаточное знание Королевым английского языка. Все остальные переводчики правильно передали значение артикля.
Все эти изменения слегка меняют образ Смауга в восприятии читателей, но в целом Смауг остается отрицательным персонажем, равно как и вообще все толкиновские драконы. Описание, которое дает им Торин, сжато, но при этом содержит немало любопытных фактов.
Драконы воруют золото и драгоценности, знаете ли, у людей, у эльфов, у гномов, словом, везде, где найдут, и стерегут награбленное всю жизнь (а живут драконы практически вечно, если только их не убьют), но никогда не насладятся даже медным перстеньком. По правде говоря, они с трудом способны отличить хорошую работу от скверной, хотя обычно неплохо осведомлены о текущей рыночной стоимости вещей. А сами создать не способны ровно ничего, даже не могут укрепить какую-нибудь разболтавшуюся чешуйку в своей броне (H.35).
Все переводчики относительно успешно справились с первым предложением ториновского описания, но со второй его частью — "но никогда не насладятся даже медным перстеньком" — многим пришлось помучиться. Часть проблем здесь вызвана тем, что прямой перевод на русский фразы "enjoy a brass ring of it" имеет достаточно сильный сексуальный подтекст. Использование уменьшительной формы колечко в контексте глагола насладиться порождает сходство с физическим актом, который пьяный солдат в американской казарме нецензурно послал бы совершить с "летающим doughnut-ом81" того, кто наступил ему на ногу. Стилистический маркер в русской фразе, однако, менее грубый. Неудивительно поэтому, что все переводчики стремились избежать употребления этого словосочетания. Королев попросту опустил его. Трое (Грузберг, ВАМ и Рахманова) выстроили свои варианты на глаголе использовать. Грузберг в этом отношении был лучшим, поскольку сохранил "медное колечко", в то время как остальные отказались и от него: "и никогда даже медным колечком не попользуются" (Гр Х.26).
Вариант Бобырь подразумевает похожий смысл: "и никогда не тратят ни медного колечка из нее" (Б Х1994.29). Анонимный переводчик написал, что "они не поступятся ни медным колечком". Все эти версии вполне соответствуют истине, как выясняется позже, когда Бильбо крадет из груды сокровищ82 "большую чашу с двумя ручками". "Драконы не умеют найти практического применения своему богатству, но они, как правило, знают в нем каждую мелочь, особенно если подолгу им владеют. Смауг не был исключением" (Н.207). Ни один из этих переводов, однако, не указывает на смысл, который попытался выразить Толкин.
Эта фраза — отправная точка для первой части следующего предложения: "По правде говоря, они с трудом способны отличить хорошую работу от скверной, хотя обычно неплохо осведомлены о текущей рыночной стоимости вещей". Отсюда становится ясно, что, говоря "(enjoy", Торин имеет в виду эстетическое наслаждение от созерцания искусно сделанной чаши или блюда, что вполне в духе гномов. Только Уманский и Каменкович правильно перевели эту фразу. Согласно многословно изящной версии Каменкович, они "не способные понять всей их бесценной красоты" (Км Х.29). Уманский был более прямолинеен: "они не умеют по-настоящему наслаждаться своими сокровищами" (УХ.25). У Яхнина была иная версия. Его Торин сказал, что драконы интересовались только золотом и драгоценностями, "а на какое-нибудь медное колечко, будь оно выковано самым чудесным мастером, и внимания не обращали" (Я Х.35).