На моих губах вспыхнула горькая усмешка. Именно этого я и боялась, когда раз за разом отталкивала его от себя. Но несмотря даже на моё противление, это оказалось очень больно. Больно чувствовать себя вновь преданной.
Но перед тем, как мир померк, я ощутила горячие руки на своих плечах. Меня дёрнули в сторону, чтобы осмотреть на предмет повреждений. Зелёные глаза, смотрящие с откровенным страхом, стремительно оценивают моё состояние, заставляя улыбнуться. А его лицо в брызгах запекшейся крови такое перепуганное, что невольно заставляет присмотреться к нему поближе.
Он выглядел, как Женя. Вёл себя, как Женя. Почему я на одну секунду перед неизбежной смертью не могу представить, что это и есть человек, которого я люблю… Больше жизни. Да! Хоть сейчас, я могу признаться себе, что с самого детства я по настоящему любила только одного мужчину. Да, это неправильные чувства маленькой девочки. Да, я никогда себе в этом не признавалась… Ему не признавалась.
“О, Боже, как больно-то.” — кривилась я, обвивая чужую шею.
Губы накрыло теплом и сладостью, уютом, нежностью. Мысли растеклись, а мне хотелось умереть вот сейчас. Вот в эту секунду счастливого мига. Просто потому что чувствовала знакомое родное тепло.
Вяло отстранилась не открывая глаз, не хотелось портить образ, который с точность был воспроизведён в моём воображении.
— Мату маи… — ласковым голосом, нарушая лишь шум дождя.
Боль вспыхнула с такой силой, что из глаз брызнули искры. Зажмурилась и взвыла, а после мгновенно погрузилась во тьму, до последнего цепляясь за любимый всеми фибрами души образ.
Глава от Ужаса
Битый час нервно вышагиваю по столу, каждые двадцать секунд оборачиваясь к постели, от которой исходил запах крови и пота.
“Может сейчас? Нет? А сейчас?” — сам себе напоминая говорящего осла, который никак не мог прижать свою задницу и дождаться конца поездки. Но это же другое! — “А теперь?”
В этой комнате было душно и тихо. Так тихо, что хотелось задать встрёпку всем присутствующим и отправить на плац, учиться ходить строем и разучивать новую песню для Бедокура. Прищурившись поочередно бросил взгляд на возможных жертв. Половина взвода и проректор, присутствие последнего меня даже не удивляет. Остальные снаружи, поскольку тут и так тесно. Все нервные, взъерошенные и вымотанные. Да меня же просто на три советских пошлют, а этого моя нежная психика уже не выдержит!
Взрыв сидит в неестественной позе за столом, пытаясь дрожащими руками осторожно расставить банки и склянки аккуратными рядами с разного рода лекарствами, которые припер от лекаря. Весь взмокший, а руки сжимаются и разжимаются, хрустя костяшками перед тем, как что-то взять. И нихрена у него не получается, ха! Нервничает наш педант. И руки влажные, что его тоже бесит. Того и гляди — рванёт.
Но ничего, одного отсюда уже выперли. Зверь не выдержал напряжения, нервы сдали. Потому-то самый спокойный из нас сейчас сидит на стуле и всей своей мощью подпирает дверь, временами порыкивая, когда с той стороны раздаётся жалобно-тихий (на грани слышимости) стук. Вояка хоть и выглядел спокойным, но я-то вижу, что этот образец русской офицерской выдержки на грани, как и любой из нас.
Снова бросил взгляд на постель, но не увидев изменений продолжил свой путь.
— Ужас, хватит уже топать! — простонали сзади, немного судорожно и добавили для проформы. — Сволочь!
Удивленно глянул на Лютого, сидящего на стуле у окна и прикрывающего лицо рукой.
— Это я топаю? — перевёл взгляд на полотенце под своими маленькими, ну просто крошечными лапками. — Я?
Лютый вздохнул, но заткнулся, признавая свою неправоту.
С ума уже все по сходили от этого ожидания. А ну хотя да, они-то не чувствуют того, что я ощущаю. Не уберегли? Нет! Вот пусть и сходят с ума от неведения! Вот такой я вот коварный и мстительный, да. Кстати, о сумасшедших… Видели когда-нибудь здорового взрослого мужика, взглядом испепеляющего самое драгоценное существо в своей жизни? Жуть жуткая! Выглядит устрашающей гарпией! Да я по сравнению с таким взглядом само… добро!
Евангелион или, как его называет Вася, Женя был зол. Так зол, что даже пошевелится не мог. Вся его аура покрывалась двумя преобладающими цветами черный и красный. Страх и злость. Злость и страх. Чувак будто провалился в свой личный кошмар, где была тысяча различных концовок и все они заканчивались одинаково трагично. И видок у него оставлял желать лучшего. Бледный, как смерть. Черты лица заострились и сделались хищными. Короче, за психологическое спокойствие Васи мне было немного страшно. А лезть к Повелителю, играющего роль верного пса, чтобы отвадить его от её постели? Я ж не самоубийца, верно? Тем более, у меня такое чувство, что если у него отобрать её прохладную ладошку, он попросту сорвётся… Куда не знаю, но мне даже подумать об этом страшно.