© Carter Dickson, 1947
©А. Скворцова, перевод на русский язык и вступление, 2011
КАРТЕР ДИКСОН
Дом в Гоблинском лесу
Жарким июльским полднем, за три года до войны, напротив «Клуба старейших консерваторов» [142]на Пэлл-Мэлл остановился открытый седан.
И в нем сидели двое заговорщиков.
В клубах царил сонный послеобеденный час, когда силы оставались только у солнца. «Par» дремал, «Атенеум» спал беспробудно. Но двое заговорщиков — темноволосый мужчина чуть старше тридцати и светловолосая девушка моложе его лет на пять — не двигались. Они пристально смотрели на готический фасад «Старейших консерваторов».
— Послушай, Ева, — сказал молодой человек и ударил по рулю кулаком, — ты думаешь, это сработает?
— Не знаю, — отозвалась светловолосая девушка. — Он терпеть не может пикники.
— Кажется, мы все равно его упустили.
— Почему?
— Не может же он так долго обедать! — воскликнул ее спутник, глядя на наручные часы. Молодой человек был порядком взвинчен. — Без четверти четыре! Даже если…
— Билл! Смотри!
Они были вознаграждены за терпение вдохновляющим зрелищем.
Из парадных дверей «Старейших консерваторов» величаво выплывал высокий, дородный, бочкообразный джентльмен в белом льняном костюме.
Его брюхо шествовало впереди него, словно носовая фигура военного корабля. Очки в роговой оправе низко сидели на носу, затененном широкими полями его летней шляпы.
Стоя на верхней ступеньке каменной лестницы, джентльмен с надменной усмешкой посмотрел сначала налево, а потом направо.
— Сэр Генри! — позвала девушка.
— А? — ответил сэр Генри Мерривейл.
— Я Ева Дрейтон. Не помните меня? Вы были знакомы с моим отцом.
— Ах да, — сказал великий человек.
— Мы ждали вас ужасно долго, — пожаловалась Ева. — Не могли бы вы уделить нам пять минут? Главное, — прошептала она своему спутнику, — не испортить ему настроение. Не испортить настроение.
А настроение у Г. М. было хорошим: он только что переспорил министра внутренних дел. Но даже родная мать Г. М. не смогла бы об этом догадаться. Величественно, с той же презрительной усмешкой, он начал свой спуск по ступеням «Старейших консерваторов». Спуск продолжался до тех пор, пока подошва его ботинка не встретилась случайно с незаметным объектом, лежавшим футах в трех от тротуара.
Это была банановая кожура.
— Боже мой! — воскликнула девушка.
Здесь стоит с прискорбием отметить, что в былые времена некоторые уличные мальчишки, из так называемого низшего сословия, имели обыкновение размещать таковые объекты на ступеньках в надежде, что какой-нибудь высокопоставленный государственный деятель навернется по пути к Уайтхоллу [143]. Этот предосудительный, но по-человечески понятный обычай вынудил мистера Гладстона сказать то, что он сказал в 1882 году [144]. То же самое сказал теперь и сэр Генри Мерривейл.
С тротуара, на который Г. М. приземлился в сидячем положении, послышался такой поток богохульства, брани и гнуснейших непристойностей, какой крайне редко взрывал священное спокойствие Пэлл-Мэлл. На шум прибежал швейцар, а Ева Дрейтон вылетела опрометью из машины.
В окнах «Атенеума» через дорогу начали появляться головы любопытных.
— Вы не ушиблись? — воскликнула девушка, и в ее голубых глазах отразилось искреннее беспокойство.
Г. М. только смотрел на нее. Шляпа его упала, открыв взорам крупную лысую голову; он просто сидел на тротуаре и смотрел на девушку.
— Вставайте же, сэр! Вставайте!
— Да, сэр, — умолял швейцар. — Бога ради, вставайте!
— Вставать? — проревел Г. М. так, что его было слышно и на Сент-Джеймс-стрит. — Разрази меня гром! Да как же я встану?
— А что с вами?
— Я себе задницу свернул, — сказал Г. М. незамысловато. — Я страшно ушибся. Наверное, останусь калекой на всю жизнь.
— Но, сэр, люди же смотрят!
Г. М. объяснил, куда могут пойти все эти люди. Он глядел на Еву Дрейтон поверх очков с неописуемой злобой в глазах:
— Полагаю, дорогуша, это ваша работа?
Ева смотрела на него в оцепенении:
— Что, банановая кожура?
— Именно, — сказал Г. М., складывая руки на груди подобно прокурору.
— Да ведь мы… мы только хотели пригласить вас на пикник!
Г. М. закрыл глаза.
— Прекрасно, — промолвил он замогильным голосом. — Только не кажется ли вам, что намекнуть можно было и потоньше — вылить майонезу мне на голову или насыпать муравьев за шиворот? Ек-стебелек!
— Я не это имела в виду! Я же…
— Позвольте помочь вам, сэр, — перебил их спокойный, обнадеживающий голос ее спутника, темноволосого свежевыбритого мужчины.
— А, вы тоже хотите мне помочь? Вы, собственно, кто?
— Простите, пожалуйста! — сказала Ева. — Я вас не познакомила. Это мой жених, доктор Уильям Сейдж.
Лицо Г. М. побагровело.
— Я несказанно рад, — отметил он. — Как предусмотрительно было с вашей стороны привести с собой доктора! Я вам очень признателен, очень. А машина, как я полагаю, тут для того, чтобы в ней спустить с меня штаны и провести осмотр?
Швейцар испуганно вскрикнул.
Билл Сейдж громко рассмеялся, то ли от нервного напряжения, то ли от абсурдности ситуации.
— Я сто раз в день говорю Еве, — сказал он, — что меня не нужно называть доктором. Ведь я хирург…
Тут Г. М. по-настоящему насторожился.
— Впрочем, я думаю, мы обойдемся без операции. И по-моему, — Билл рассудительно обратился к швейцару, — необходимости снимать штаны с сэра Генри перед «Клубом старейших консерваторов» тоже нет.
— Огромное вам спасибо, сэр.
— С нашей стороны было чудовищной наглостью прийти сюда, — признался молодой человек, — но мне правда кажется, сэр Генри, что вам было бы удобней в машине. Как вам такое предложение? Позвольте подать вам руку?
Увы, даже десять минут спустя, когда сердитый Г. М. сидел на заднем сиденье, а молодые люди, вытянув шеи, развернулись к нему, мир не был восстановлен.
— Ну как скажете! — проговорила Ева. Ее прелестное, обычно невозмутимое личико пылало румянцем, а губы жалобно искривились. — Очень жаль, что вы не хотите ехать с нами на пикник. А я так надеялась..
— Ну… я… — растерянно пробормотал великий человек.
— Думаю, вас заинтересует еще одна наша гостья. Но Вики — непростая девушка. Без вас она точно откажется.
— Вот как? И кто же эта другая гостья?
— Вики Адамс.
Рука Г. М., поднятая было для ораторского жеста, тут же упала.
— Вики Адамс? Не та ли это девица, которая?..
— Она самая, — кивнула Ева. — Это, говорят, была одна из величайших загадок лет двадцать назад, которую полиция так и не сумела разгадать.
— О да, дорогуша, — мрачно согласился Г. М. — Так и есть.
— Теперь Вики уже взрослая. И мы подумали, что если бы вы, именно вы, поехали с нами и поговорили с ней по душам, она бы рассказала, что на самом деле случилось той ночью.
142
«Клуб старейших консерваторов» (The Senior Conservatives Club) — вымышленный клуб, который фигурирует в романах П. Г. Вудхауза о Псмите.
144
Гладстон, Уильям Юарт (1809–1898) — английский государственный деятель и писатель, четырежды занимал пост премьер-министра Великобритании, установив тем самым своеобразный рекорд. Что именно он сказал в 1882 г., достоверно выяснить не удалось, но можно догадаться.