***
Открыв глаза, Никита с непониманием уставился на белый потолок. Увидев это, я поспешила сесть рядом с ним.
– Ты очнулся, – облегчённо вздохнула я и улыбнулась.
– Всё тело болит! – поморщился Ник и перевёл взгляд на меня.
– Естественно, что болит! – фыркнула я. – У тебя были раны, несовместимые с жизнью. Доктора оперировали тебя четыре часа и до сих пор недоумевают, как тебе удалось выжить!
– А ты не сказала им, что я так-то и не был жив, но одна заноза до того настырная, что и мёртвого из-под земли достанет? – усмехнулся Ник и, откинув одеяло, оглядел своё тело.
– Нет, этого я им не сказала! – буркнула я и, поправив Нику подушку, подала стакан с водой. – Папа говорит, что когда к тебе зайдут полицейские, ты должен сказать им, что не помнишь ничего, кроме своего имени. Так нужно. Документы на тебя он уже заказал. Теперь ты живёшь в Питере.
Взгляд Никиты ничего не выражал, и его лицо оставалось бесстрастным.
– Ник? Я надеюсь, ты не станешь винить меня, что я не оставила тебя там?
– Главное, чтобы ты сама не пожалела о сделанном тобой выборе, Алина. Я не вписываюсь в современный мир.
– Ничего страшного, ты привыкнешь, – улыбнулась я и легонько коснулась поцелуем его тёплого лба. – Я тебе помогу.
– Слушай, сестрёнка, я вот тут подумал, а мне реально жалко твоего призрака. Пацан и так умер в ужасных условиях, так его ещё и с того света выдернули, и ты ему тут досталась. Может... – Весёлая речь моего вошедшего в палату братца внезапно оборвалась, и, увидев, что Никита очнулся, он поставил два стакана с горячим кофе на стол и подошёл к нам. – Андрей, – представился он Нику и протянул руку, – я брат вот этой рыжей.
– Никита! – ответил на его приветствие Ник.
– Так значит, ты у нас восставший из мёртвых? – хохотнул брат и подсел к нам.
– Не совсем так, – ответил Ник. – Я не умер в тот день сорок второго года. Из-за колдовства вашей прапрабабки и моей матери я находился между двумя мирами и не мог перейти ни в один из них. Они обложили меня какими-то оберегами в надежде, что я выкарабкаюсь, но потом меня подстрелили ещё раз, и получилось то, что получилось.
– Охренеть! Алинка сказала, что это ты спас нашу прабабку и спрятал её в лесу. Получается, мы обязаны тем, что благодаря тебе смогли появиться на свет.
– Ничем вы мне не обязаны. Это была война. Все были друг за друга. Феодосия попросила меня спасти её дочь. Если бы я остался с ней в лесу, рана бы затянулась, и я бы тогда выжил. Но в нашу деревню пришли солдаты, и я не стал отсиживаться.
– Мама сказала, что она разговаривала с одной очень старой бабушкой, которая тебя знала. Её звали Валентиной, и она умерла буквально несколько дней назад. Её старшая сестра была той самой Машей, которая влюбилась в тебя. Она сказала, что ты её испортил и не хотел жениться.
Я выдала это на одном дыхании и засмеялась. Что ни говори, а женская ревность немного колется.
– Блин, Алина, ну не ревновать же сейчас! У него это сто лет назад было! – фыркнул мой брат и, поднявшись, направился к выходу. – Пойду позвоню родителям. Пусть приезжают и знакомятся с зятем. Хоть у нас и не прошлый век, но после того, что мне довелось увидеть, жениться ему придётся.
Как обычно заржав над своей же шуткой, мой брат вышел из палаты.
– Я не портил её, – улыбнулся Ник. – Это сделали ещё до меня. Если говорить о тех, кого я испортил, то остаёшься только ты.
– Когда выйдешь из больницы, можешь портить меня столько, сколько захочешь! – со смехом сказала я и уткнулась носом в его тёплое плечо. – Мне жалко всех тех людей. Я видела, что творилось в тот день. Это было страшно и больно.
Наверное, мне потребуется время, много времени, чтобы залечить душевные раны Никиты. Но я буду стараться. Я должна. Я выдержала самое тяжёлое, а значит, справлюсь и с этим. Ник никогда не забудет свою прошлую жизнь. Это как бросить камень в воду. Круги на воде исчезнут, но камень так и останется там лежать. Нику остаётся только жить. Ему дали второй шанс, и он воспользуется этим шансом, чтоб однажды, очень и очень нескоро, мы вместе с ним смогли войти в его дом, где нас радостно встретит его семья. Наша семья. Потому что отныне – мы с ним одно целое.