— Но это же насилие, — говорит Руководитель, — конкретная личность избирает то или иное общественное мероприятие по собственной воле...
— Речь пока идет о недоросле-бездельнике, сударь вы мой, — разъясняет респондент, — я б никогда не счел себя вправе схватить и запереть под замок какого-нибудь, к примеру, порядочного химика, — и вдруг, на миг призадумавшись: — а впрочем, будь я последний сукин сын, если бы это повредило химику из числа людей малообразованных.
— К-хх,— натужно выдыхает воздух Руководитель, ощупывая себе пальцами скулы и шею — гладко ли он выбрит — и между тем надумывает, глядя на Клима: — Да, но чем провинился какой-нибудь Клим, чтобы сторожить и обслуживать круглый день того или иного бездельника?
— Во-первых, я упомянул, что на коленях у Клима лежит раскрытая книга, а потом, человек всегда может найти для себя какое-нибудь безобидное развлечение.
— Например?
— Поиграть словами.
— Как это — поиграть словами?
— А я вам сию минуточку объясню. Вот, допустим, вот... Да, вот возьмем хотя бы нашего Тамаза. Какую должность он занимает?
— Он младший научный сотрудник.
— Очень хорошо. А до этого кем был?
— Лаборантом.
— Агааа... вы его, значит, выдвинули...
— Да.
— Следовательно, слово «младший» в данном случае означает повышение?
— Совершенно верно.
— Так вот, мы можем получить отсюда замечательное сочетание: «возомладшенаучносотруднили».
Тут Руководитель уже в третий раз взглядывает на меня грозно.
— Теперь возьмем обратный пример. Предположим, Тамаз снова становится лаборантом. Как бы он сам мог об этом сказать?
— Меня вернули на прежнее место лаборанта. — Это говорит Руководитель.
— Нет, тут должно чувствоваться и то, что его понизили!
— Меня снова понизили до лаборанта.
— Короче!
— Низвели в лаборанты.
— Еще короче!
— Меня понизили.
— А лаборант где же? Нужно, чтобы одно-единственное слово вместило в себя по смыслу и понижение и лаборанта.
— Одним словом выразить все это невозможно.
— Почему?
— Ну, попытайтесь сами, если, по-вашему, это возможно.
— Получается замечательное слово: «низлаборантили», — говорит Человек. — Видите, оказалось, что очень даже возможно. Вот так бы и забавлялся, играя словами, какой-нибудь Клим.
А Клим:
— Отлично, маэстро!
Ах Руководитель... Он опять, уже в четвертый раз, взглянул на меня угрожающе.
Тишина. Клим восторженно взирает на респондента, респондент думает о чем-то о своем, так же о чем-то о своем думает и руководитель; один я не знаю, что мне делать и как быть, и только беспокойно тереблю галстук, а в голове тяжело ворочается страшное, ужасающее слово — «низлаборантили»... И нужно же было напороться на таковского! Кто мог мне помешать попросту пройти мимо, подумаешь, велика важность, оставить в стороне одного какого-то фотографа! Но теперь уже поздно, когда в дело вмешался Руководитель, хотя, как мне кажется, он и сам готов пожалеть, что сюда заявился. И все же как он напорист, — дай ему бог здоровья! — и как замечательно последователен в своих суждениях!
— А как бы вы подбирали литературу?
— Поначалу? Да, поначалу, шут с ним, пускай сам выбирает, будь то скетчи, Сименон или подшивка «Нианги»[19], а так с Жюля Верна начинать лучше всего. Главное, чтобы человек попривык сидеть за столом, то подобрав ноги под стул, то вытянув их перед собой; чтоб он научился листать книгу, просматривать содержание... А там можно исподволь подбросить... ну-ка, шевельни извилиной, Клим... верно, «Трех мушкетеров», Марка Твена, которого я, грешен, убей, не люблю, затем О.Генри; дальше пошли бы более серьезные писатели, подкинь-ка, Клим, парочку... Прекрасно — Джек Лондон, он вдвойне интересен всякому юнцу; затем, разумеется, Гюго, которого называют романтиком, что, впрочем, так и есть, хотя и подумать над ним тоже приходится; потом можно бы, для роздыху, «Всадника без головы», «Айвенго», скажем, и... давай-ка, Клим, пожалуем им теперь тех великих, которые удивительно легко читаются... Да-да, Мериме, Чехова... и еще одного... Верно, верно, именно Мериме, Чехова и Мопассана, а следом подошло бы время рискнуть на что-нибудь более трудное, только не роман, это было бы чересчур; начнем лучше с рассказов, Клим... Ах, нет, нет, где там «Смерть в Венеции», что ты говоришь, милый... Но, в общем-то, что-нибудь в этом духе. А затем снова обратимся к чему-нибудь сравнительно полегче, сравнительно, говорю, и, может, чуточку старомодному... хотя бы к тому же Диккенсу...