Наконец строй распустили, и сам командир корабля капитан 3 ранга Гвоздев пригласил:
— Поднимайтесь на борт, Иван Степанович.
— Спасибо, в другой раз когда загляну, а сейчас тороплюсь. Вот только Сальникова хотел повидать.
Послав вахтенного за Сальниковым, командир сам спустился на причал. Карцов вытянулся перед ним:
— Здравия желаю, товарищ капитан третьего ранга!
— Здравствуйте, Иван Степанович. Вижу, вы давно на ногах. Тоже хлопот хватает?
— Есть маленько. Посудина небольшая, а догляд за ней нужен. Да и за ребятами тоже.
— Как этот, «полярник»?
— Сашок? Ничего, добрый моряк выйдет. Технику любит, начитанный и послушный… Осенью ему призываться, так вот просил меня замолвить словечко, чтобы, значит, на наш корабль его взяли.
— Добро. Сегодня попрошу военкома, чтобы направил его к нам. Или сначала в учебный отряд?
— Его можно и без учебного, прямо на корабль. Парень уже понюхал моря, да и специальность у него есть. Моторист.
— Хорошо, мотористом и поставим.
— Спасибо.
Сальников уже сбежал по трапу, стоит поодаль, переминается с ноги на ногу, а подойти не решается — боится помешать их беседе. Командир тоже заметил его, но взглядом дал понять, что разговор еще не окончен, и Сальников пошел к носу корабля, будто бы оглядеть борт — не болтается ли где какой конец или не поцарапана ли краска.
— Что-то давненько не заглядывали к нам, Иван Степанович, — говорит командир.
— Да ведь все некогда, то туда пошлют, то сюда, сегодня вот должны были в Заячью губу продукты доставить, а из-за погоды не выпускают.
— Н-да, погодка не для вас.
— К вечеру, может, утихнет, хотя прогноз плохой. Ну да нет худа без добра, клапана в моторе притереть надо, вот и займемся. Заправиться надо, а бензовоз сегодня не достанешь. Вот и кручусь.
— Когда будете посвободнее, заходите.
— Загляну как-нибудь.
Разговор, казалось, закончился, но командир не торопился прощаться. Вынул сигареты, предложил Карпову, оба закурили. Карцов догадался, что командир хочет что-то сказать, но то ли не решается, то ли не хочет говорить вот так, на ходу, поэтому и приглашает зайти.
Но вот, кажется, решился.
— Слышали, как наши боцмана оскандалились?
— Насчет всех не слышал, а про Барохвостова рассказывали, как он «флажка» выкупал, — улыбнулся Карцев.
А командир смущенно потупился.
— Было дело. — Помолчал немного, потом оглянулся на Сальникова, махнул рукой и решительно сказал: — А, чего тут юлить! Ошибку я допустил, сгоряча всю боцманскую команду без берега оставил. Понимаете, «флажок» пожаловался комбригу, а там пошли склонять по всем падежам весь корабль. Как будто и не было у нас ни отличной стрельбы, ни приза главкома, ничего не было! Обидно стало. Меня тоже по-человечески понять надо.
— А вас так и поняли, поэтому боцмана и не обижаются. Хотя вы и поступили не по справедливости, извините за прямоту.
— Но не отменять же мне теперь приказ?
— А почему бы и нет?
— Да ведь скажут, что, мол, за командир, который сегодня одно, а завтра другое приказывает.
— Кто скажет?
— Да они же и скажут, боцмана.
— Простите меня, товарищ капитан третьего ранга, но вы, видать, не очень-то хорошо знаете своих подчиненных.
— То есть?
— Не доверяете вы им, вот что плохо. А они вас лучше поймут, если вы им прямо скажете: так, мол, и так, сразу не разобрался, сгоряча рубанул, а теперь хочу перед вами извиниться и ошибку исправить. И авторитет ваш как командира не только не пострадает, а наоборот, еще больше поднимется.
— Вы думаете?
— Я знаю.
Гвоздев внимательно посмотрел на Карцова, кивнул и задумчиво сказал:
— А ведь убедили вы меня, Иван Степанович. Спасибо за науку.
— Ну, какая там наука. Жизнь.
— И все-таки я вам благодарен. И вообще всегда рад вас видеть. Заходите обязательно, не забывайте нас. А теперь извините — спешу.
Они попрощались, командир пошел к трапу, но, едва ступив на него, остановился и сказал:
— А вообще-то я жалею, что отпустил вас. — И легко взбежал наверх.
«Если откровенно признаться, я и сам жалею, что ушел. Да ведь когда-то надо же… И годы уже, и ему вон дорогу давать надо», — подумал Карцов, глядя на подходившего Сальникова.
— Здравия желаю, товарищ мичман!
— Здравствуй, Миша. Как она, жизнь-то?