— Ты крепко спала.
— Сам проснулся, готовишь кофе. Мне ожидать увольнение? — поддразнила я его.
— Ни за что на свете не отпущу тебя.
Мое сердце сделало тот же глупый кульбит, который предприняло совсем недавно.
Босс налил молочную пенку в две чашки, стоявшие на стойке, и подошел ко мне.
Я подняла ладонь.
— Не подходи ближе. Я еще не почистила зубы.
Ксавье приподнял одну бровь.
— Мы же не будем целоваться. Просто хочу угостить тебя кофе.
Не открывая рта, я взяла у него чашку, нисколько не сомневаясь, что предпочла бы поцелуй.
О, Эви, ты большая дура.
— Спасибо, — пробормотала я и сделала большой глоток, надеясь, что это прогонит неприятный привкус во рту. Могла себе представить, какое недостойное зрелище представляла, лежа на диване, как выброшенный на берег кит; мне не нужно было усугублять ситуацию запахом как из мусорного бака.
— Мне записать свой номер сейчас и удалить его позже? Ведь это твой образ действий, когда женщины проводят здесь ночь? — пошутила я.
Ксавье сверкнул мне улыбкой, придвигаясь ближе, слишком близко, потому что его мужественный запах и вид всех мускулов взбудоражили мое тело.
— Мой обычный образ действий включает в себя горячий секс. Как насчет этого?
Он шутил, лукавил и дразнил меня, так что я выдавила из себя смешок, даже если ощутила, как жар пробежал по моему позвоночнику.
— Прости. Кофе — единственное «горячее», что ты получишь.
После того, как Ксавье уехал на тренировку, мне пришлось поехать домой. Я встретила Фиону, как только зашла на кухню. Она встала и, прищурившись, спросила:
— Ты что, с ума сошла?
Я моргнула, кладя сумочку на стол.
— Прошу прощения? Что с тобой?
— Это из-за Ксавье.
— Фу. Это образ, который мне действительно не нужен так рано утром, или вообще когда-либо.
Фиона даже не улыбнулась.
— Ты провела у него всю ночь.
— Да, действительно. И мне двадцать, Фиона, а не двенадцать.
— Но ты позволяешь Ксавье с помощью очарования залезть к тебе трусики.
— Он не пытается этого сделать, поверь мне. Я не в его вкусе, и ты это прекрасно знаешь.
— Может быть, на этот раз он хочет попробовать что-то новое.
— Это не так, Фиона. В этом смысле Ксавье не проявляет ко мне ни малейшего интереса. Не думаю, что он даже видит во мне женщину.
— А ты?
— Нисколько в этом не сомневаюсь. И нахожу доказательства каждый раз, когда раздеваюсь или проклинаю тот факт, что не могу писать стоя, особенно во время поездки.
Фиона вздохнула.
— Ты знаешь, что я имею в виду.
— Да, и еще знаю, что могу позаботиться о себе. Я ассистентка Ксавье и, возможно, его друг, но больше ничего, ясно?
— Хорошо, — согласилась Фиона, но была уверена, что на самом деле она мне не верит, и кто мог винить ее, если я сама в это не верила.
Я должен был приехать на ферму завтра, но все еще не сделал звонок, о котором просила Эви. Зная, как отреагирует моя мать, если я упомяну о том, что привезу с собой женщину, отложил это на потом. Взяв телефон, я набрал ее номер.
— Ксавье, — сказала мама, прежде чем я успел вымолвить хоть слово.
— Привет, мам, я просто хотел сказать тебе, что завтра приеду не один.
— И с кем же — с любопытством спросила она.
— С кем-то женского пола…
— О Ксавье! Это просто замечательно. Думала, ты никогда не успокоишься…
Я прервал ее, прежде чем она начала строить свадебные планы.
— Мам, все совсем не так. Я буду со своей ассистенткой Эви.
— Значит, она всего лишь работает на тебя, но ты хочешь, чтобы мы с ней познакомились? — В ее голосе ясно слышалось замешательство.
— Эви — мой друг, а не просто наемный работник. — Я замолчал, понимая, что это правда. За последние шесть недель мы с Эви стали друзьями. Она была забавной и надирала мне зад самым добрым способом.
— Хорошо, — медленно сказала мама, стараясь говорить небрежно, но я уловил нотку волнения в ее голосе. Я никогда не приводил домой девушку, и она могла бы сделать из этого большое дело, и так же поступили бы остальные члены моей семьи.
Не прошло и тридцати минут, как зазвонил мой мобильник, и на экране высветилось имя Марка. Вот и началось.
— Мама уже позвонила тебе, да? — спросил я вместо приветствия.
На другом конце провода повисла короткая пауза, затем послышался смешок.
— Ты прав. Можно ли ее винить? Это самое яркое событие ее года.