Четыре месяца спустя я подала заявление в магистратуру Университета Нью-Йорка.
56
Похоже, рассказанная мною правда, которую невозможно было отрицать или опровергнуть, временно парализовала мыслительные способности Стивена. Он просто молча смотрел на меня – создатель на свое создание, ибо Стивен – совсем как доктор Франкенштейн – тоже создал чудовище, поместив страдающую человеческую душу в оболочку из плоти и костей и научив ее ненавидеть и мстить. Конечно, Стивен проделал это непреднамеренно, но, как и монстр из книги, я не просила, чтобы он меня создавал.
Впрочем, еще вопрос, кто из нас большее чудовище.
– И все это из-за того, чего на самом деле не было?
Я скалюсь в ответ.
– Что бы я ни говорил, ты мне все равно не поверишь, – вновь заводит Стивен свою старую песню. – Ну сама подумай, какие у тебя есть доказательства, кроме фантазий этой твоей несовершеннолетней подруги?
Я устало вздыхаю. Его ложь или его упорное запирательство, – а может, то и другое, – размывают мою решимость. Единственное, что меня поддерживает, это моя любовь к Венди. Она умерла и не может себя защитить, а значит, это должна сделать я. И я не разочарую ее, как он, не подведу, как другие взрослые, которые не заметили или проигнорировали тревожные признаки.
– Та нью-йоркская история… Ведь это было давно, много лет назад. Почему теперь?
– А помнишь, как я ждала тебя у Ричмондской подготовительной с банановым пудингом?
Его лицо отражает одновременно так много чувств и эмоций, что разобраться, что́ он думает на самом деле, довольно затруднительно. Сжав кулаки, он молчит, и я решаю сказать ему кое-что еще.
– Тогда я сказала тебе, что поссорилась с одним близким мне человеком, но на самом деле, пока я тебя ждала, я случайно подслушала разговор, который напомнил мне, зачем я все это делаю.
Двойные двери Ричмондской подготовительной резко распахнулись, словно были не в силах и дальше сдерживать толпу подростков и гул множества голосов, раздавшийся, как только отзвенел последний звонок. Толпа рассеялась не сразу, многие задержались на тротуаре перед школой, собираясь небольшими группами, чтобы напоследок сказать что-то важное друзьям, обменяться впечатлениями, пошутить и только потом отправиться домой. Юные голоса, смех, толкотня, взволнованные возгласы окружили меня со всех сторон, напомнив мне мои собственные школьные годы. Постепенно толпа редела, шум стихал, и в нем уже можно было различить отдельные фразы. Обрывок одной привлек мое внимание:
«…Но он намного меня старше».
«Вау, даже не верится! Ты заполучила мужчину. Настоящего взрослого мужчину, а не какого-то глупого мальчишку из компании этого задавалы Магуайра!»
«С мужчиной все по-другому, – добавила незнакомая мне девушка, ободренная словами подруги – Все так… по-настоящему, если ты понимаешь, что я имею в виду. Глубже. Серьезнее. Иногда это напоминает катание на больших «русских горках» на Кони-Айленд, когда летишь вниз с са́мой верхотуры все быстрее и быстрее!..»
Я крепче сжала в руке тесемки пакета с пудингом. Это было мое новейшее оружие, с помощью которого я надеялась укрепить свои «отношения» со Стивеном.
«Если бы ты знала, как я тебе завидую! Как его зовут? Я никому не скажу!»
«Понимаешь, это… все это довольно сложно. Нельзя, чтобы кто-то узнал. Это секрет!»
От этих слов меня бросило в холод, и круживший под ногами зимний ветер был тут ни при чем. В моих мыслях Венди снова летела со скалы, но на этот раз она была не одна. Они все падали в пропасть одна за другой, как лемминги, – падали и погибали, потому что рядом не было никого, кто мог бы их остановить. И еще потому, что Стивен принимал все меры, чтобы изолировать очередную жертву, – так волки отделяют от стада детеныша, чтобы не оставить ему ни одного шанса. Много лет назад Венди пыталась дотянуться до меня по Ватсапу, но я не сумела ее поддержать – тогда я была слишком глупа, чтобы понять, о чем она просит. Хуже того, я ее почти не слушала, потому что чувствовала себя уязвленной и ужасно ревновала. Что ж, у меня появился шанс хотя бы частично исправить то давнее зло. Эту незнакомую девчонку я спасти сумею.