Я улыбаюсь своему отражению в оконном стекле, и другая я улыбается в ответ. Вид у нее, надо сказать, еще тот: мокрые волосы торчат, свитер разорван и в крови, к руке примотано посудное полотенце. Но в окне была вместе с ней она: девчонка с огненно-рыжими кудряшками, которые я любила накручивать на палец, девчонка, которая воровала для нас сигареты и которая знала все мои тайны – она знала, как я плакала над «Парком юрского периода», знала, при каких обстоятельствах я на самом деле сломала большой палец. Возможно, это была галлюцинация, вызванная болевым шоком, потерей крови, легким переохлаждением и небольшим сотрясением, но она утешала меня, успокаивала, укрепляла мою решимость.
Я киваю ей. У меня есть план.
Липкая лента плохо отклеивается от кресла, но я отдираю ее, сминаю в комок и бросаю в камин. Скотч плавится в горячей золе, потом вспыхивает, чадя и распространяя отвратительный запах горящего пластика. Взяв в руки катушку с лентой, я отрезаю несколько кусков, закрепляю на подножке и подлокотниках, к которым были привязаны руки и ноги Стивена, и сажусь на его место. Свободные концы ленты я оборачиваю вокруг запястий, потом отрываю. Я чувствую, как скотч натягивает мою кожу, на которой остается клеевой слой. К прозрачной ленте прилепились волоски, красные и голубые шерстяные ниточки и пушинки из рукавов свитера, а на подлокотниках темнеют пятна моей крови. То же самое я проделываю со скотчем на подножке, отдирая его вместе с черными волоконцами от моих легинсов.
В какой-то момент я снова испытываю сильное головокружение. Глаза заволакивает темнотой, и я из последних сил вцепляюсь в подлокотники. Свет в гостиной меркнет, я куда-то уплываю и вот-вот отключусь, но в последний миг у меня в голове что-то щелкает, и сознание возвращается. В гостиной по-прежнему светло, воздух неподвижен, стены не качаются и не кружатся. Нормально. Я трясу головой, чтобы окончательно прийти в себя. Мне необходим отдых, но с этим в любом случае придется подождать. Слишком многое мне еще нужно сделать.
Я медленно встаю, чувствуя легкое покалывание в спине. Комната чуть качнулась, но уже в следующее мгновение застыла неподвижно. Пол подо мной не шатается, и я иду на кухню. Там, в буфете, я нахожу бутылочку кленового сиропа и срываю пластмассовую крышечку. Запрокинув голову, я подношу горлышко к губам и глотаю густую золотистую жидкость. Сахар – это не только белая смерть. Это энергия и силы, а мне очень скоро понадобится и то, и другое. Стивен может очнуться каждую минуту.
Потом я выхожу в прихожую и, тяжело опираясь на перила, поднимаюсь по лестнице. Темное лакированное дерево пульсирует у меня под пальцами, и мне кажется, что это стучит невероятное сердце дома – стучит для меня. Быть может, я – привидение, и дом знал это с самого начала – знал и берег меня, чтобы я никуда не делась, чтобы навеки поселилась в этих стенах. Что ж, если так, мне остается только надеяться, что Венди поселится здесь со мной. Провести вместе вечность будет не таким уж плохим финалом, ведь говорят же, что конец – это только другое название начала.
Мои руки покрываются гусиной кожей. В доме очень тепло, даже несмотря на то что огонь в камине давно прогорел, но моя одежда промокла и не дает мне согреться. Избитая и дрожащая, я могу черпать утешение только в мыслях о том, что скоро все закончится, хотя я и не знаю, кому из нас суждено остаться в живых.
Я оборачиваюсь через плечо и вижу, что в прихожей стало значительно светлее. Но наступающее утро ни при чем. Это включился автоматический фонарь перед входом.
Он очнулся.
64
Лес перед глазами то виден отчетливо, то вновь расплывается. Высокие фигуры в длинных черных плащах с капюшонами шагают по снегу к нему. Кто это, люди или?.. Не важно. Они пришли за ним. Они отведут его в дом и накинут на шею петлю. Интересно, сожгут они Элли у столба или бросят в море, как поступали с ведьмами пуритане?..
Но черные фигуры вдруг остановились, замерли неподвижно, и Стивен увидел, что это просто деревья – черные, кривые стволы и голые ветки, раскачивающиеся на ветру.
Он пошевелился. Левая половина лица горела словно в огне. Застонав, Стивен перекатился на спину. Черное небо над ним было испещрено светящимися точками, но он никак не мог понять, звезды это или крошечные искорки, мерцающие у него в глазах.