Внезапно я замечаю, что буран снаружи утих, превратившись просто в сильный снегопад, и непроизвольно бросаю взгляд в направлении кухни.
– Прощение нужно заслужить. Делом, а не словом.
– Я сделаю все, что ты скажешь. Исправлюсь. Ты для меня – все!
– Ты говоришь правду? – Мой голос чуть дрогнул, когда я произносила эти слова. Оказывается, вполне достаточно было его просто припугнуть. Я почти добилась своего, и теперь мне не обязательно идти до конца. После того как он признался, ему уже не удастся все отрицать… Быть может, он признается и еще кое в чем.
– Да, Элли, я говорю правду.
– Но… как я могу тебе верить?
Его лицо светлеет.
– Я могу это доказать. Поднимись в спальню и загляни в мою дорожную сумку – она лежит в стенном шкафу. В маленьком внутреннем кармане – конверт. Принеси его…
Я недоверчиво хмурю брови, и он добавляет с жаром:
– Пожалуйста, Элли, принеси! Ты сама увидишь, что я не собираюсь втирать тебе очки!
Я иду в спальню. Щелчок выключателя, и комнату заливает теплый оранжевый свет. Из окон второго этажа снегопад выглядит куда внушительнее – отсюда не видно ни земли, ни неба, ни леса, только сплошная белая стена косо летящих снежинок. Похоже, пока я поднималась по лестнице, ветер снова набрал ураганную силу. Остекление здесь не тройное, поэтому я отчетливо слышу его нескончаемый, тоскливый вой и невольно вздрагиваю.
Сумку Стивена я нахожу в шкафу на полке. Она почти пуста – ее содержимое либо развешано здесь же на плечиках и крючках, либо аккуратно переложено в ящики комода. Открыв молнию внутреннего кармашка, я достаю конверт из дорогой пергаментной бумаги. Для своих размеров он довольно увесистый. Ничто не мешает мне вскрыть конверт прямо здесь, но я все-таки отношу его в гостиную.
– Спасибо! Спасибо! – экспансивно восклицает Стивен, увидев у меня в руках конверт. – Конечно, я думал, все будет несколько иначе, но… В общем, открой его!..
Я просовываю пальцы под не заклеенный клапан, и его лицо вытягивается в ожидании. На свет появляется открытка, на лицевой стороне которой, – на фоне акварельных ирисов, – напечатано петлястым типографским курсивом: «Женщине, у которой есть все». Я читаю это дурацкое посвящение и не знаю, должна ли я оскорбиться или почувствовать себя польщенной. Как-то все это не…
Внутри открытки я нащупываю что-то твердое. Взгляд Стивена умоляет меня поскорее взглянуть на это что-то, и я раскрываю картонную книжицу. Вместо обручального кольца с бриллиантом (чего я втайне опасалась) к внутренней поверхности открытки прозрачной липкой лентой приклеен желтый латунный ключ. Самый обычный ключ.
Господи, это из-за него столько шума?!
Стивен проводит кончиком языка по губам.
– Это ключ от моей квартиры. Я… я собирался отдать его тебе сегодня. Мне хотелось, чтобы ты знала: ты можешь приходить ко мне домой, когда захочешь, и оставаться сколько захочешь. И это еще не все, – торопливо добавляет он, поскольку я, по-видимому, реагирую на его дар не так, как он ожидал. – Ты можешь проверять мой телефон и электронную почту, когда захочешь. Между нами больше не должно быть никаких секретов.
Его губы раздвигаются в улыбке – достаточно искренней, чтобы отразиться и в глазах, и эта улыбка расширяет появившиеся в моей броне трещины. Но я качаю головой. Еще не все секреты открыты, еще не вся правда вышла на свет. Кое-что Стивен продолжает скрывать, но я знаю, о чем он предпочел промолчать. А главное, он не знает, что я знаю.
– Видишь ли, Стивен…
– Посмотри на меня, Элли! Посмотри!
Я понимаю, что не должна этого делать, но все же исполняю его просьбу. В его глазах горит огонь искреннего раскаяния.
– Я вел себя глупо. Я совершил ошибку и очень о ней жалею… Теперь я понял: ты – единственная, кто мне по-настоящему нужен. К сожалению, я понял это не сразу, но все-таки понял, и…
Значит, я единственная? Интересно, как насчет остальных?
– А другие, Стивен?
– Все эти девчонки ничего для меня не значили.
Я роняю ключ на пол. На мгновение я почти забыла, кто сидит передо мной. Что за человек. Я почти забыла, что всего несколько часов назад этот самый мужчина пытался овладеть мною прямо на обеденном столе. Как вещью. Твердый край деревянной столешницы вреза́лся мне в живот, щека терлась о шершавую льняную скатерть, взгляд уперся в высокий фикус в кадке в углу. Я мысленно пересчитывала его листья, когда Стивен покачнулся и рухнул, не сумев завершить начатое.
– Ничего не значили? Ни одна из них?