========== 1 глава, 1 часть. ==========
Черная брутальная машина жадно пожирает километры, считает их огромными колесами, увозя из приюта испуганного юношу. Зеркало заднего вида не врёт — там жалкая скорчившаяся поза, круглые глаза, спрятанные очками. Мальчик рассматривает мелькающий за окном пейзаж, водит пальцем по запотевшему стеклу, пока в голове тысячи мыслей теснят одна другую. Почему он? Как сложится жизнь дальше? Что его ждет в чужой, незнакомой семье, решившей ни с того, ни с сего оформить над ним опеку?
История выглядит более чем странной. Неизвестные люди выбрали его из нескольких десятков приютских сирот. С ним жили детки младше него — малыши, которым необходимы мама и папа. Почему именно его имя назвал директору молодой невозмутимый парень в дорогом костюме, представившийся секретарем семьи Чон? Никто ни на кого не смотрел, никого не выбирали, просто в один хмурый весенний день директор Пак вызвал его к себе в кабинет, выскочил из-за стола навстречу, потирая ладони. При виде озадаченного лица залился угодливым смехом и прихватил его за локоть:
— Ким Сокджин, мальчик мой, хорошая новость! Нашлись люди, желающие забрать тебя, сделать частью своей семьи! И скажу по секрету, тебе очень-очень повезло, если понимаешь о чем я… — директор тряс его за руку, заглядывал в лицо. Хитрый его прищур, скользкая улыбка намекали, что он давно что-то просчитал в голове. — Дорогой мой, надеюсь ты не забудешь наш скромный приют, который укрыл тебя от невзгод в трудное время…
— Но… Я не совсем понимаю, кто эти люди и почему именно я? — Сокджина как будто обухом ударили. Собственно говоря, его и в приюте все устраивало, он устал от чёртовой карусели, в которую превратилась его жизнь в последние годы.
— О, это хорошая семья, знатная, богатая семья, тебе там будет хорошо. Ну, а теперь, мальчик мой, иди, собирайся, скоро тебя заберут, — господин Пак опять захихикал, да так, словно растерял последние остатки адекватности.
Сам же Сокджин или Джин, как называла его бабушка, относительно недавно попал в приют, ещё года не прошло. Он стал ему домом на семь месяцев после смерти матери. Во всяком случае, он нашел там то, что неистово жаждал последние пять лет своей короткой пятнадцатилетней жизни. Покой. Одиночество. Размеренную жизнь без сюрпризов.
Спокойная и тихая натура, воспитанный нежной, любящей бабушкой, умершей, когда Джину исполнилось десять лет — он всегда был любитель отгородиться от мира обложкой какого-нибудь приключенческого романа. И в приюте не без труда влился в разномастную толпу детей. Старался не привлекать к себе внимания и обходил стороной подозрительные компании. Столь любимое им одиночество само отыскало его в шумном обществе. Он сам по себе и дети тоже сами по себе.
Худощавое, узкое тело, тонкие ножки кузнечика, только плечи в последний год стали раздаваться вширь — Джин никак не войдет в мужскую стать. Пять лет после смерти бабули он был озадачен куда более насущной проблемой — где раздобыть еды, пока его мать в соседней комнате их домишка ловила химический экстатический приход в компании очередного скользкого вида мужичка. Да и в приюте Джин частенько пропускал приемы пищи, открыв в местной библиотеке огромный стеллаж томов научной фантастики. Прятался там с очередным шедевром, устроившись прямо на полу меж книжных рядов.
Худой, высокий, одетый кое-как — он был незаметен в шумном хороводе детских лиц. И только библиотекарь приюта, молодая госпожа Мин, разглядела в Сокджине что-то особое под огромными футболками, застиранными рубашками и короткими штанами. Заметила цепляющую женское сердце красоту под толстой оправой очков и дурацкой прической. Частенько слушая, как он, захлебываясь, пересказывает ей прочитанное, библиотекарь Мин подпирала рукой круглое простецкое лицо и задумчиво говорила:
— Ох, маленький Сокджинни, попомни мои слова, скоро ты будешь совершенно очаровательным, редкой красоты молодым парнем, а потом — сногсшибательным мужчиной. Девчонки будут толпами бегать, вот увидишь!
Чем ужасно смущала Джина, уже поглядывавшего на ровесниц, но, конечно, ни разу не поймавшего ответных взглядов. Что-то путала уважаемая библиотекарь Мин, думал тогда Сокджин, разглядывая себя в маленьком мутном зеркале в общей душевой. Он абсолютно и без вариантов был ужасен: какое-то жалкое девичье лицо, худые щеки, обтянутые тонкой нежной кожей без единого волоска щетины, огромные губы, выделяющиеся пельменями на узком лице. Что тут было сногсшибательного? Судя по внешности, куковать ему одиноким долгие годы - делал выводы Джин и расстраивался.
Как он тогда ошибался. С приездом незнакомого секретаря, одиночество, покой и размеренность существования закончились, ввергая юношу в пучину страха и возродившейся неуверенности в каждом последующем дне. И все из-за незнакомой семьи и их непонятного каприза.
Не успел заняться рассветом следующий день, как на пороге комнаты появился высокий серьезный парень, обремененный должностью, явно не подходящей его молодым годам. Он безошибочно нашел в большом помещении, полном детей, сидящего на кровати заспанного Джина, нащупывающего на тумбочке очки. Подошел ближе, застыв истуканом в изножье кровати:
— Меня зовут Ким Намджун, я секретарь господина Чона. Собирайтесь. Я помогу донести до машины ваши сумки.
Натянув тогда впопыхах очки, Джин принялся внимательно его рассматривать. Через стекла с диоптриями всё виделось правдивее. Дорогой костюм, стильная обувь, недешевый аксессуар на запястье — даже скудных познаний хватило, чтобы распознать штамп «осторожно, большие деньги» незримо проставленный на высоком чистом лбу серьезного сноба. Родительница, будучи живой, всегда находилась в активном поиске таких кадров, и они же привели ее к преждевременной кончине от передозировки наркотиков. Поэтому Джин, наученный горьким опытом, выдохнув горе и облегчение после ее смерти, дал себе обещание обходить таких проштампованных стороной. Но кто его спрашивал, да? Богатеи сами нашли его.
Пижон с непрошибаемым апломбом выдержал пристальный осмотр, даже бровью не повел. Острый взгляд тёмных глаз, напряженная осанка, гордая шея, сцепленные за спиной руки, безграничное терпение на любопытного юношу — молодой секретарь незнакомого господина Чона через очки выглядел тем, кто занимал должность, соответствующую его суровому виду.
— А если я не хочу? — набычился Джин, расстроенный увиденным.
Утро катилось по обычному сценарию: шумели дети, собираясь на завтрак, воспитатель и няня гоняли окриками опоздавших, и только его кровать со стоящим рядом парнем, омывалась по периметру тишиной и напряжением.
Тот, не отвечая, демонстративно похлопал по бедру папкой с бумагами. Словно в ней прятался ответ, куда надо засунуть Джину свои желания и кому он теперь принадлежал.
Никто не желал знать, чего хотел сам Сокджин, был ли смысл сопротивляться? Поэтому он поднялся, лениво подтянул сползшие ниже тазовых косточек пижамные штаны, не заметив, как растерянно моргнул молодой секретарь Ким.
— Вон мои пожитки… — ткнул он пальцем под кровать, где лежала одна куцая сумка, схватил висящие на стуле вещи и медленным шагом направился в ванну.
Отсчет последних спокойных минут начался.
И теперь серьезный секретарь Ким, провернувший в минимальные сроки эпопею с оформлением документов, везет Джина к незнакомым людям, почему-то решившим, что знают, где ему будет лучше. К семье, которая нашла его такого незаметного, лишила долгожданного покоя, втянула в неизвестное будущее, в чужой мир дорогих машин и невозмутимых молодых секретарей.
— Секретарь Ким… — Сокджин наклоняется вперёд, прислонив голову к подголовнику сиденья, за которым скрывается молчаливый Ким Намджун. — Что за семья Чон? Кто такие? И сколько они заплатили?
— Заплатили, Сокджин-щи? О чём вы? — сухие нотки низкого голоса предупреждают не лезть на рожон, остаться со своими вопросами наедине. Но мальчику, напуганному сверх меры, и от того истерически лихому, молчать неохота.
— Деньги, которые они отвалили за меня!