Она прикрыла веки, отдаваясь во власть мужчины, которому полностью доверяла. Горячие руки скользнули под свитер и с силой сжали набухшую грудь, нежные поцелуи мягко прогулялись от уха к ключице и остановились в яремной ямке. Секунда – и свитер оказался на полу рядом с цилиндром, емкость со звоном опрокинулась, по бордовой ткани растеклось голубое неоновое пятно, тут же потерявшее цвет.
Николь со стоном выгнула спину навстречу мягким губам, и они заскользили ниже, остановившись у джинсовой ткани.
– Может, на кровать? – осипшим голосом спросила она, пока Эд расстегивал молнию.
– Кровать? Так скучненько?! – В баритоне послышалась хрипотца, а руки уже избавили Ники от лишних вещей, оставив ее только в черном кружевном белье.
– Но почему бы и нет, для нас это даже разнообразие! – Она стянула с Эдварда футболку и, обняв, прижалась к обнаженному торсу. Ей нравилось чувствовать его рельефность и тепло, растворяться в сильных объятиях и понимать, что она под защитой.
Он немного помедлил, но когда рука Ники скользнула по выпирающей части джинсов и намеренно задержалась, Эд легко, будто снежинку, подхватил ее на руки и отнес к кровати.
Оказавшись на стеганом покрывале, Николь ухватила Эдварда за плечи и потянула на себя. Приятная тяжесть придавила ее, а горячее дыхание обожгло шею, Ники чувствовала мужское желание, затянутое в джинсы, у себя между ног, пока его руки продолжали оглаживать грудь сквозь кружева, а губы ласкали мочку уха.
Эдвард был непривычно сдержан, вроде что-то происходило, но больше напоминало обнимашки закомплексованных подростков, нежели их страстную близость в немыслимых местах.
– Что-то не так? – Николь, еле касаясь, пробежалась пальцами вдоль напряженной спины.
– С чего ты взяла? – Эдвард приподнялся на руках над Ники.
– Не знаю… просто как-то все… у нас обычно не так все… – Она никак не могла подобрать правильные слова, чтобы не ранить близкого человека.
– Не знаю, – Эд встал и отчаянно запустил руку в волосы, – мне не комфортно, не знаю почему…
Разве он мог сказать правду?
Эдвард потер лицо ладонями и, ссутулившись, вернулся к дивану. Хоть в комнате было тепло, по телу Николь пробежал мороз, она встала с кровати и подошла к Эду, упершемуся руками в прорезиненную спинку.
– Я что-то не так сделала? – Она начала покрывать легкими поцелуями ставшие уже родными плечи. – Зря настояла на этом походе в гости, прости, мне просто хотелось посмотреть, как ты живешь. Я больше не буду навязывать свои желания. – Она обняла его сзади за талию, прижимаясь всем телом и пристраивая голову на плече.
Ники чувствовала себя виноватой, понимала, что Эд никогда и ни в чем ей не отказывал и сейчас хотел сделать приятное, но что-то мешало. Имела ли она право знать, что его так беспокоит?
Николь безоговорочно доверяла Эдварду, но, как показала Вернэя, здесь у всех есть скелеты в шкафу. Наверное, не исключение и Эд, но требовать от него рассказать свою тайну Ники не смела. Она готова ждать столько, сколько нужно для того, чтобы он сам открылся.
Эдвард откинул голову назад, так что их щеки с Николь соприкоснулись, глубоко вдохнул нежный запах пионов. Его женщина, с которой бы он хотел остаться на всю жизнь, сладко пахла земными цветами, растущими на каждом дачном участке, и это делало ее еще более родной и близкой.
Он сбежал с Земли не от хорошей жизни, точнее, от тягостного настоящего и еще более удручающего будущего и совсем не планировал влюбляться, а Николь только все усложнила. Она стала воздухом, которого так не хватало в колонии, солнышком, которое согревало, как на Земле, а не обжигало, как на Вернэе. И что теперь с этим делать? Как отказаться от того, без чего не можешь жить?!
Эдварда заполнило негодование, он ненавидел все то, что с ним сейчас происходило, и одновременно любил. Да, он любил Николь, каждую минуту, каждую секунду, проведенную с ней, и понимал, что это конец.
Эд с силой сжал прорезиненную спинку, шумно выдохнул, резко развернулся и, схватив Ники за волосы, впился в раскрытый от удивления рот. Другой рукой ловко расстегнул бюстик и отбросил в сторону, резко сжав обнаженную плоть, припал к ней разгоряченными губами, терзая, будто мстил невидимому врагу. Рывком поменялся местами, прислонил Николь к спинке дивана и закинул ее ногу себе на бедро.