Двенадцать оснований — двенадцать дорогих камней; восемь камней древний первосвященник носил на нарам–нике (одна из одежд, возлагаемых на рамена, то есть на плечи— Ред.), а четыре — новые, чтобы указать на согласие Ветхого и Нового Завета и на преимущество просиявших в Новом. И это верно! Потому что апостолы, означаемые драгоценными камнями, украшены всеми добродетелями.
Основание первое — иаспис. Яспис, подобно смарагду, зеленоватым цветом означает верховного Петра, который мертвость Христову носил в теле, показал непрестанно цветущую и неувядаемую любовь к Нему и наставил нас своею теплою верою на место злачное.
Второе — сапфир. Сапфир, подобный телу небесному, из которого, говорят, бывает и лазурь, означает, как думаю, блаженного Павла, восхищенного до третьего неба (2 кор. 12,2) и привлекающего туда, где он имеет свое жительство, всех его слушающихся.
Третие — халкидон. Халкидон не носился на нарамнике первосвященника, но анфракс, не упоминаемый здесь. Поэтому мы думаем, не назван ли этим именем святой анфракс. Анфракс же — уголь и означает блаженного Андрея, возжженного Духом. Четвертое — смарагд. Смарагд имеет зеленый цвет, питается елеем и получает от него блеск и красоту; означает он проповедь евангелиста Иоанна, умягчающего наше душевное от грехов сожаление и уныние Божественным елеем и даровавшего нам неослабную веру своим Богословием.
Пятое — сардоникс. Этим камнем, имеющим цвет блестящего человеческого ногтя, означается Иаков, прежде других умерщвленный за Христа, на что и указывает ноготь, не испытывающий боли при обрезывании.
Шестое — сардий. Оранжево–блестящий по цвету и целебный при опухолях и ранах от железа, сардий обозначает, как я думаю, красоту добродетелей блаженного Филиппа, просвещаемых огнем Духа Божия и врачующих раны душевные, получаемые от диавольского уязвления.
Седьмое— хризолиф. Хризолиф, блестящий как золото, быть может, означает Варфоломея, украшенного многоценными добродетелями и блистающего Божественною проповедию.
Осъмое — вирилл. Этот камень цвета моря и воздуха, как я думаю, обозначает Фому, совершившего далекое путешествие для спасения индийцев.
Девятое — топазий. Топаз, подобный анфраксу по черному цвету и источающий, по рассказам, млекообраз–ный сок, исцеляющий глазные болезни, может быть, обозначает душу блаженного Матфея, объятую ревностию и украшенную пролитою кровию за Христа; она врачует Евангелием слепых сердцем и предлагает млеко новорожденным в вере.
Десятое — хрисопрас. Превосходящий блеском золото, хрисопрас означает блаженного Фаддея, благовестившего царю одесскому Авгарю Царство Божие, означаемое золотом, и мертвость в нем, знаменуемую просом.
Одиннадцатое — иакинф. Гиацинт лазоревого или небесного цвета означает Симона, как ревнителя Христовых дарований, получившего небесную мудрость.
Двенадцатое — амефист. Аметистом, багряным по цвету, означается Матфей, получивший огонь Божественный при разделении языков и заменивший отпавшего апостола за пламенное благоугождение Христу, избравшему его.
Это мы заимствовали из слов о камнях блаженного Епифания в применении к начальникам колен израильских и здесь повторяем, как лишь предположения и гадания об истине, известной только Открывшему ее, для упражнения читателя. Но во всяком случае истинно, что основания и камни драгоценные суть апостолы, обладающие свойствами камней, каждый своего, а все вообще — отличительным и лучшим во всех камнях. Поэтому данные рассуждения не нужно считать вымышленными самопроизвольно. Указывая частные свойства добродетелей каждого апостола, мы не отрицаем их единства и общности, но желаем лишь раскрыть полное тождество, которое соединяет их всех наподобие цепи.
А двенадцать врат — двенадцать жемчужин. Каждые врата были из одной жемчужины.
Двенадцать врат очевидно означают двенадцать учеников Христа, явивших нам дверь и путь жизни. Двенадцать бисеров — тоже они, как получившие блеск и просвещение от единого бисера Христа.
Улица города — чистое золото, как прозрачное стекло.
Благ горнего города нельзя с точностию объяснить одним сравнением. Поэтому площадь города представляется подобной золоту за свою многоценность, а за чистоту — подобной кристаллу. В нашем представлении оба эти свойства не могут быть выражены одним словом. Совершенное же знание вышнего города превосходит и слух, и взор, и мысль.