Замечу, однако, с самого начала, что конкретный пример Англии избран мною вовсе не для того, чтобы писать историю ее таможенных мер, а только ради того, чтобы объяснить, как я понимаю это — способ создания промышленного развития страны при содействии ее таможенных мероприятий.
В Англии — как и всюду — сперва внутреннее производство удовлетворяло все потребности народа, а извне получалось лишь ограниченное число товаров, да и то больше двух родов: предметы роскоши и прихоти, с одной стороны, например пряности тропиков, меха для одежды и т. п., а с другой — предметы, надобные для развития издавна существовавших видов промышленности, но внутри страны либо недостаточно производимые, как смола или лес для кораблей, либо вовсе в ней не добываемые, как шелк для тканей, как золото для монеты, как виноградное вино и т. п. Производство внутреннее было обложено, как и всюду, податями для государственных надобностей. Многие производства, как, например, водочное, стеклянное и писчебумажное, в Англии были издавна обложены очень сильно, а потому естественно было собирать подать и с привозимых товаров; интересы государства того требовали. Ни о протекционизме, ни о фритредерстве тогда и речи быть не могло: все пошлины были собираемы лишь в интересах фиска, или государственной казны.
В старых порядках много симпатического, простого и естественного, как в детстве. Мудрено ли, что многим порядки этого рода кажутся идеальными. Но, увы, детство проходит, требования усложняются, самосознание и нужды возрастают, и необходимо прибегать к компромиссам, когда приходится чем-либо жертвовать для того, чтобы дать простор наибольшей возможности развития. Тогда к фискальным налогам на привозные товары присоединяются покровительственные, и начинается эпоха первичного протекционизма. Он выражается двояко: или иностранное соперничество совершенно устраняется во внутренних промышленных отношениях, т. е. на иностранное налагается прямо запрет, или же иностранное обкладывается высокой ввозной пошлиной, хотя через нее чаще всего страдают интересы фиска, потому что является контрабанда и потребление вздорожавших товаров уменьшается; обложение же вводится для того, чтобы подданные своего государства находили в производстве облагаемых товаров средства для жизни и чтобы трудовая деятельность вообще возрастала и помогала государству в его соревновании с другими государствами. Возьмем примеры из числа крупных, в которых дело становится более ясным, и возьмем именно примеры английские. Они уже стали делом давно прошедшего, результаты их видимы, а потому о них можно говорить объективнее, чем о недавних, еще живущих или действующих примерах. Нам приходится еще переживать подобные примеры.
Англия — остров с незамерзающими портами, круглый год в воде купающийся, а потому естественно на нем развилось мореходство и связанное с ним кораблестроение. Промыслы эти были и останутся народными в Англии; казалось бы, при первом взгляде, что никакого протекционизма тут не надобно, естественные условия покровительствуют им и без того очень сильно, и если бы слушались только экономистов, проповедующих свободную торговлю, следовало бы только устраивать сильный военный флот и мореходные классы да гладить по головке отличившихся мореходов — и дело пошло бы само собою: Англия получила бы естественный размер большого мореходного значения в силу своего положения и всех своих условий. Так это и делалось, да оказалось недостаточным. Пробовали и в Англии, как всюду, даже покровительствовать иностранцам, особенно отвозящим избытки английских товаров. Так, например, Эдуард I дал иностранным кораблям, приходящим в Лондон за английскими товарами, особые привилегии, и немцы, т. е. Ганза, да голландцы и итальянцы сильно пользовались такими привилегиями: вывозили хлеб, шерсть, кожи, олово, свинец, ньюкастельский каменный уголь (с XIV столетия), морскую рыбу; привозили же гораздо меньше товаров, между которыми было и сырье, например лес, некоторые сорта хлеба и разнообразные готовые товары, например шелковые, оружие, целые готовые корабли и т. п. Своя морская торговля англичан в век даже Елизаветы не могла считаться крупной в мире; у ганзейцев, генуэзцев, португальцев и голландцев торговля была не меньше, даже много больше, шире и прибыльнее. А когда в XVII столетии возгорелись внутренние междоусобия, английская торговля и промышленность принизились до того, что голландцы взяли полный верх на море, а продукты французской промышленности ворвались в изобилии в Англию, которая вывозить стала почти одно сырье и то на кораблях больше всего чужеземных. Это очень напоминает экономическое положение, еще и ныне существующее во многих странах, даже отчасти в нашей. Поворот в лучшую сторону как в политическом строе, т. е. в прекращении внутренних раздоров, так и в отношении к внешней торговле и к внутренней промышленности начинается в Англии явно с половины XVII столетия, и в отношении к внешней торговле поворот этот выразился особенно ясно в знаменитом навигационном акте 1651 года, изданном Кромвелем. Ранее чем сказать об этом акте первостепенного протекционизма, считаю уместным указать на то, что государственное и народное самосознание обладают, судя по множеству исторических примеров, особым ясновидением именно в эпохи, следующие за экономическими бедствиями и потрясениями, по очень простой причине, что «от добра добра не ищут», т. е. перемен в благополучное время избегают. Навигационный акт действовал в Англии, сперва с некоторыми кратковременными перерывами, в течение двухсот лет, до 1850 года, когда он отменен попутно с отменою многих других протекционных мер.
Прямая цель навигационного акта состояла в том, чтобы оставить исключительно за англичанами выгоды морской торговли в английских владениях, в той уверенности, что в конце концов это приведет к тому, что морское торговое дело через это укрепится в Англии. И оно укрепилось до того, что Англия стала первой морской державой, бывши при издании навигационного акта слабее в этом отношении многих других держав. Особенно грозной военной и торговой силой в то время на всех морях обладала Голландия. Навигационный акт назначался именно для того, чтобы сломить голландскую морскую торговлю, лишить ее всякой возможности получать выгоды от торговли с Англией и ее колониями. Попутно с систематическим рядом морских и колониальных войн (XVII и XVIII столетия) с голландцами англичане настойчиво вели войну промышленную, и навигационный акт был главным орудием войны этого последнего рода. Этим актом устанавливались следующие пять мер:
1) Запрещалось кому-либо, кроме англичан, производить каботажную торговлю, или перевозку товаров из одних портов в другие. Эту меру затем заимствовали от англичан многие другие государства. В России и поныне действует такое узаконение. Оно не только дает хлеб или заработок своим морякам и морским судам, но и составляет ту действительную, жизненную школу, в которой воспитываются люди, могущие вести внешнюю морскую торговлю, совершать далекие плавания. Если ждать того, чтобы само собою, свободным состязанием народов, укрепилось морское дело в стране, то можно прийти к тому, что всю прибрежную морскую торговлю отобьют чужие мореходы. Ведь первые шаги трудны, их поддержать необходимо; для борьбы, т. е. для свободной конкуренции, необходимы опыт и сила, а они сразу не рождаются и нарастают лишь последовательно. А когда родятся и наживутся, тогда можно, и даже, как увидим далее, может быть очень выгодно, фритредерствовать.
2) Иностранным кораблям дозволялось привозить в Англию только товары, произведенные в тех странах, к которым принадлежит корабль. Голландцы занимались преимущественно перевозкою товаров, производимых другими народами, и в этом деле имели громадный заработок. Навигационный акт отнял часть его от голландцев и передал англичанам и их кораблям. Очевидно, что фрахты поднялись, иностранные товары подорожали, и только немногие англичане, владевшие кораблями, получили страшные выгоды, монополизировали в своих руках привозную торговлю. Невыгоды этого очевидны, их только и видят в протекционных мерах те, которые желают смотреть односторонне. А страна выиграла, заведя множество новых кораблей. Проигравшие могли сами сделаться арматорами кораблей, и если каждый англичанин мог сделаться монополистом, то очевидно, что монополии в сущности не было, а была только дана временная выгода начинателям. В протекционных мерах эта сторона предмета очень важна и часто упускается.