А Вяземский не ограничился песенной частью. Позже князь Пётр Андреевич утверждал и в мемуарной книжке, что на Бородинском поле граф Фёдор «надел солдатскую шинель, ходил с рядовыми на бой с неприятелем, отличился и получил Георгиевский крест 4-й степени»[398].
Фаддей Булгарин в воспоминаниях развил данную тему: он писал, что Фёдор Толстой, «находясь в отставке солдатом, пошёл в ратники в 1812 году и отчаянною храбростью снова заслужил полковничий чин и ордена, которых лишён был по суду»[399].
Даже Денис Давыдов, боевой товарищ графа, нисколько не сомневался, что Американец «поступил рядовым в Московское ополчение»[400].
В научной литературе и прочих сочинениях эти высказывания современников нашего героя не получили критической оценки.
На самом же деле ни «солдатского ранца», ни ордена Святого Великомученика и Победоносца Георгия, жалуемого, как записано в Статуте ордена 1769 года, «за особливо какой мужественный поступок»[401], в двенадцатом году Американцу не досталось.
«Проследить эту часть его служебного пути исследователи пока не решались, видимо, прежде всего из-за недостаточного количества сохранившихся документов», — пишет в наши дни Т. Н. Архангельская[402]. Выявленные и опубликованные ею архивные материалы наконец-то дают возможность реконструировать (в общих чертах, с пробелами) «наполеоновский» этап биографии графа Фёдора Толстого.
«Впечатление, зделанное бурной молодостью <…> на воображение общества»[403], — супостат незримый и могущественный.
Опасаясь твердолобых призраков, военных и полицейских чиновников, отставной гвардии капитан, «ленивейший из смертных» (так характеризовал он себя в одном из писем князю П. А. Вяземскому)[404], действовал весьма изощрённо и энергично. Граф избрал летом памятного военного года довольно хитроумную тактику. Он решил пробраться в действующую армию путями окольными, при поддержке влиятельных гражданских лиц — тех, кто, по словам М. И. Голенищева-Кутузова, «на время войны перепоясался на брань против врагов Отечества»[405].
В июле, ещё до Указа об учреждении комитетов для образования внутреннего ополчения, ссыльный граф написал письмо владельцу Уральских металлургических заводов Николаю Никитичу Демидову, шефу 1-го егерского полка Московского ополчения. Этот полк, созданный иждивением богатейшего заводчика и насчитывавший в своих рядах 2400 воинов, формировался, судя по тогдашней ведомости, в Рузе [406]. А в командиры рекрутов был определён только что вернувшийся в армию полковник А. В. Аргамаков, давнишний приятель Американца. Возможно, именно он, некогда товарищ по службе в Преображенском полку, и надоумил оказавшегося не у дел графа обратиться к тайному советнику и патриоту Н. Н. Демидову.
В отправленном письме содержалась настоятельная просьба зачислить его, Фёдора Толстого, в данный полк.
Находившийся в Москве Николай Демидов навёл соответствующие справки (скорее всего, у того же А. В. Аргамакова) и затем препроводил прошение нашего героя генерал-адъютанту князю Василию Сергеевичу Трубецкому. К прошению Демидов приложил собственную бумагу, которая датируется 26 июля 1812 года (ныне хранится в РГВИА):
«Милостивый государь Князь Василий Сергеич. Небезизвестно Вашему Сиятельству, что я взялся сформировать 1-й Егерский полк Московской Земской силы, то мне нужны офицеры, но хотя и являются многие из статских, но люди к службе не приобыкшие и оную не знающие, прилагаю вам при сём письмо от Графа Толстого, известного Вашему Сиятельству, опытного и славного по словам его товарищей офицера, желающего поступить ко мне. Благоволите доложить Государю Императору, прикажет ли его, Толстого, в полк принять, с чином по сделанному положению, и прикажите о воле Его Императорского Величества мне дать знать, чем изволите одолжить пребывающего с истинным почтением, Милостивый государь, Вашего Сиятельства покорнейшего слугу Николай Демидов»[407].
В день создания приведённой эпистолы отступающие русские 1-я и 2-я Западные армии ещё пребывали в Смоленске.
На счастье, князь В. С. Трубецкой, находившийся в ту пору при императоре Александре Павловиче, был знаком с опальным графом. Генерал-адъютант дал прошению авторитетного богача ход, в результате чего на демидовском письме вскоре появилось написанное карандашом распоряжение: «Принять». (По мнению Т. Н. Архангельской, это собственноручная резолюция царя.)
401
Военный орден Святого Великомученика и Победоносца Георгия / Отв. сост. В. М. Шабанов. М., 2004. С. 16.
403
Шумихин С. В. Граф Толстой-Американец и граф Бенкендорф // НЛО. 1994. № 7. С. 238 (из письма Ф. И. Толстого А. X. Бенкендорфу от 5 апреля 1829 года; сохранена орфография подлинника).
405
Цит. по: Ивченко Л. Л. Повседневная жизнь русского офицера эпохи 1812 года. М., 2008. С. 285.
407
Архангельская-6. С. 245–246. Сохранена орфография подлинника; выделено Н. Н. Демидовым.