Мюнхен, 3 октября 1909
Чтобы увидеть мюнхенскую толпу, не следует ходить на художественные выставки. Особенно в несезонное время, когда приезд путешественников падает до минимума. В это «мертвое время» обычная малочисленная публика выставок — художники, учащаяся молодежь (только не студенты-корпоранты), небольшая кучка действительных любителей и меценатов да редкие случайные посетители. Только за последние годы примкнула к этим группам незначительная часть мюнхенской элегантной публики, впрочем, по большей части — не местного происхождения. Этот новый элемент доставляет теперь значительный процент выставочных посетителей, и, что особенно интересно, посетителей, приносящих с собою внимательный интерес к искусству.
И все-таки пусты выставочные залы в несезонные месяцы.
Каково же было удивление мюнхенцев, когда в последнее воскресенье в течение трех часов на одной из выставок перебывало более 200 человек.
Случай этот произошел в «Moderne Galerie», отдавшей свой обширный нижний зал (выдержанный в очень простом, спокойном стиле) «Новому Художественному Обществу Мюнхена»{106}, о котором я вскользь упомянул в первом моем письме. Всего —138 работ, считая графику и малочисленную скульптуру.
«Кто хочет доставить себе „наслаждение“ совершенно особого рода, тому достаточно посетить „Moderne Galerie“ Thannhauser'a в новом Arcopalais. Если он, потрясенный первым впечатлением, не обратится сейчас же в бегство, насколько хватит ног, то, смотря по темпераменту и вкусу, — он или начнет страшно браниться, или кататься по полу от смеха, или же — к сожалению, и такой случай возможен, — он остолбенеет от удивления и, ослабев от восторга, упадет в одно из стоящих в зале удобных плетеных кресел. Причиной такого необыкновенного возбуждения является основанная весной и выступающая здесь впервые — „Neue Künstler-Vereinigung-München“…» Так отзывается об этой выставке один из здешних критиков, поддерживаемый до сих пор всеми своими коллегами.
И вот, действительно, смотря по темпераменту, в разной степени и форме вырываются у публики выражения злобы, издевательства и обиды. Тычут пальцами в картины, употребляют самые энергичные и несалонные выражения и, как говорят, некоторые даже… плюются. Любезный и храбрый собственник выставочного помещения наслушался немало всяких «слов» и даже полуофициальных «замечаний» от «особ». Но он не теряет еще мужества и философски спрашивает: «Кто же мог ожидать чего-нибудь другого? Разве не то же самое было хотя бы на первой выставке van Gogh'a»[14]. Но тому же Thannhauser'у удалось услышать и единичные, но горячие поздравления и приветствия за «действительно серьезную и сильную выставку». С такими одобряющими словами обращались к нему люди и серьезного влияния, и крупного имени, хотя (преимущественно) в прямом отношении к искусству не стоящие. Но, разумеется, и среди обычной публики находится все же известное количество смотрящих долго и внимательно, даже с явным напряжением мысли, и приходящих для таких осмотров по несколько раз. И опять-таки я подчеркну, что сюда-то, главным образом, и относится элегантная часть публики, т. е. элемент не туземный. Это впечатление получается у многих. «Вот посмотрите, — говорил мне один тоже не туземный, но многие годы живущий здесь немец, известный скульптор и очень „беспокойный“ человек, — вот посмотрите! Столько стало селиться в Мюнхене пришлых, — вся физиономия его меняется, хотя и медленно. — А вдруг возьмет Мюнхен да и проснется!»
Жаль, конечно, что нельзя «учесть» производимого этой выставкой впечатления. Мнение прессы, а также и частные письма, которые пришлось получить мне лично по поводу этой выставки, продукт впечатления, полученного профессионалом, т. е. в огромнейшем большинстве случаев человеком, чувство непосредственности которого заглушено всякими «знаниями», предвзятостью и невысказанной боязнью что-нибудь встретить непонятное, где крупный или мелкий багаж его теоретики окажется недостаточным. Но вот именно эти внимательно смотрящие люди, тихими голосами переговаривающиеся между собою или одиноко открывающие свою душу, — что чувствуют они?
14
В первом письме я упоминал и об этой выставке, вызвавшей громкие протесты. А теперь и именно по случаю описываемой сейчас выставки оказалось, что часть прессы благоговеет перед тем же гениальным мастером (и, конечно, благоговеет совсем не перед истинными сторонами его произведений, а как-то по совершенно неважным и случайным признакам их — хоть бы письма van Gogh'a потрудились прочесть!). Некоторая же часть прессы с гордостью, хотя уже и с некоторой осторожностью, заявляет, что мнение ее об этом «инциденте» (van Gogh'e) «остается неизменным». Разговоры на эту тему начались снова, потому что в противовес «H. X. О. М.» Бракль (Moderne Kunsthandlung) опять устроил выставку van Gogh'a, являющуюся, впрочем, почти дословным повторением им уже раз устроенной и тоже упомянутой в первом моем письме. (