Выбрать главу

— Спасибо! — сказал тронутый дон Рамон, крепко пожимая руку дворецкого. — Я знаю, что ты предан мне.

— Если бы было нужно, я отдал бы за вас жизнь! — воскликнул Эусебио. — Моя мать была вашей кормилицей, а я готов на любую жертву для вас и вашей семьи.

— Ну, полно, Эусебио! — весело сказал дон Рамон. — Ужин готов, и сеньора ждет нас. Идем скорее!

Они вышли на двор. Эусебио остановился на минуту, чтобы запереть ворота, что он всегда делал сам; а дон Рамон прошел в столовую, где уже собрались все слуги и вакерос.

Огромный стол занимал всю середину комнаты. Около него стояли обитые кожей лавки и два резных кресла для хозяина и хозяйки.

Позади кресел висело на стене большое распятие из слоновой кости, а по той и другой стороне от него, — две картины: на одной был изображен Иисус в Гефсиманском саду, на другой — Нагорная проповедь. Выбеленные известкой стены были украшены головами ягуаров, бизонов и лосей, убитых доном Рамоном.

На столе стояла огромная миска с похлебкой из маисовой муки и мяса, множество всевозможных кушаний, бутылки с вином и графины с водой. По знаку хозяина все уселись за стол и приступили к ужину.

Через некоторое время буря разразилась с небывалой силой. Дождь полил потоками, молнии прорезали небо, и раздались оглушительные удары грома.

К концу ужина буря еще усилилась. Все замолчали, так как за воем ветра и раскатами грома невозможно было разобрать слов.

Вдруг страшный удар грома раздался над самым домом: стекла зазвенели, осколки полетели на пол, ветер ворвался в комнату, и свечи потухли.

— Господи, помилуй! С нами крестная сила! — раздались тревожные восклицания, и все вскочили с мест.

В эту минуту зазвенел большой колокол, висевший у ворот асиенды, и какой-то дикий, сдавленный голос крикнул: «Помогите!.. Помогите!..»

— Клянусь Богом, кого-то режут! — воскликнул дон Рамон и выбежал из столовой.

Два выстрела раздались почти одновременно; послышался какой-то вопль, и наступила глубокая, зловещая тишина.

Ослепительная молния прорезала темноту, и дон Рамон вошел в комнату. Он нес какого-то бесчувственного человека. Его положили на скамью и начали приводить в сознание.

Несмотря на то, что ни в нем, ни в одежде его не было ничего необыкновенного, Рафаэль, взглянув на него, побледнел, как смерть.

— Боже! — прошептал он. — Это судья!

Это, действительно, был уже знакомый нам судья, который так торжественно выехал всего несколько часов тому назад из Эрмосильо.

Теперь у него был далеко не блестящий вид: длинные, мокрые волосы его падали на грудь, изорванная и испачканная в крови одежда была в беспорядке. В правой руке он сжимал разряженный пистолет. Узнав судью, дон Рамон взглянул на сына, который не смог вынести его взгляда и опустил глаза.

Благодаря заботам Хесуситы и ее служанки, дон Иниго наконец пришел в себя. Глубоко вздохнув, он открыл глаза, оглядел присутствующих, не сознавая, где он, и мало-помалу опомнился.

Вдруг бледное лицо его вспыхнуло, и глаза засверкали. Устремив их на Рафаэля, который не в силах был двинуться с места, судья встал и, подойдя к юноше, положил ему руку на плечо. Потом, обернувшись к присутствующим, которые с ужасом смотрели на него, не понимая, в чем дело, он проговорил громко и торжественно:

— Я, дон Иниго Альбас, уголовный судья Эрмосильо, именем Короля, арестую этого человека по обвинению в убийстве!

— Пощадите меня! — воскликнул Рафаэль, падая на колени.

— О Боже!.. — прошептала несчастная мать и лишилась сознания.

Глава III

СУД

На следующий день установилась чудная, ясная погода. Гроза очистила небо — на нем не было ни облачка. Солнце ослепительно сияло, птицы весело щебетали в зелени деревьев, и вся природа приняла свой обычный праздничный вид. На асиенде дель-Милагро зазвонил колокол, и рабочие принялись за дела. Одни вели лошадей, другие гнали скот на засеянные травой луга, часть отправилась в поля, а остальные исправляли причиненные бурей повреждения.

Около ворот асиенды лежали трупы лошади и двух великолепных ягуаров.

Эусебио, ходивший взад-вперед по двору и наблюдавший за работами, велел снять и вычистить богатую сбрую лошади, содрать шкуры с ягуаров.

Приказание его было немедленно исполнено.

Хотя дворецкий и исполнял свои обязанности так же внимательно, как и всегда, он был далеко не спокоен; дон Рамон, встававший обыкновенно раньше всех, до сих пор еще не выходил из спальни.