У Вустеров горячая кровь, и я уже собирался сказать ему со всей откровенностью, что я думаю о его чертовой интуиции, когда внезапно понял, почему он придирается к нашему плану. Зеленоглазое чудовище по имени зависть грызло его душу. Его раздражало, что не его мозг родил эту гениальную идею, и план кампании разработан конкурирующей фирмой. Даже у великих людей есть свои слабости. Поэтому я удержался от саркастического замечания, уже готового сорваться с моих губ. Зачем сыпать ему соль на раны?
И все-таки я был на него сердит: когда человек и без того взвинчен и находится в состоянии крайнего нервного напряжения, нечего лезть к нему со всякими бернсами. Я не стал ему говорить, что наш план и так чуть было не сорвался, поскольку Апджон в Лондоне сбрил усы, из-за чего Селедка едва не отказался участвовать в операции. Он заявил, что вид голого пространства под носом у Апджона, широкого, точно русская степь, действует на него так же убийственно, как в далекие школьные годы, когда от одного взгляда на его верхнюю губу у него кровь стыла в жилах. Нам стоило немалых трудов снова поднять его боевой дух.
Но мы трудились на благодатной почве, потому что, хотя душа его какое-то время находилась в опасной близости к пяткам, тем самым ставя под сомнение его участие в операции, в три тридцать по Гринвичу он стоял на своем посту за заранее выбранным деревом, преисполненный решимости исполнить свой долг. Он выглянул из своего укрытия и, когда я бодро помахал ему рукой, вполне бодро помахал мне в ответ. Насколько я успел разглядеть, держался он молодцом.
Видимо, я пришел слишком рано, потому что ни исполнительницы главной женской роли, ни ее партнера еще не было видно. Я закурил сигарету и стал ждать их прихода, с удовлетворением отметив про себя, что погода как нельзя лучше подходит для предстоящего праздника на воде. Летом в Англии солнце нередко прячется за тучи, и с северо-востока то и дело налетает резкий холодный ветер, но сегодня был один из тех тихих, знойных дней, когда от малейшего усилия на лбу выступают крупные бусинки пота, короче говоря, это был день, когда любой будет только рад, если его спихнут в озеро. «Очень освежает», — воскликнет про себя Апджон, когда прохладная вода сомкнётся над его головой.
Я принялся мысленно повторять свою роль, чтобы убедиться, что ничего не упустил, когда увидел, что ко мне приближается Уилберт Артроуз, а у его ног крутится Крошка. При виде меня пес, по своему обыкновению, с оглушительным гавканьем бросился в атаку, но, подбежав поближе и учуяв несравненный вустеровский аромат, тотчас же успокоился и дал мне возможность уделить внимание Уилберту, который, как я понял, хотел со мной поговорить.
Я заметил, что выглядит он неважно, казалось, он тоже проглотил тухлую устрицу, точь-в-точь как Селедка в день его прибытия в Бринкли. Было очевидно, что, при всей придурковатости Филлис Миллс, он тяжело переживает ее потерю, и я решил, что он пришел ко мне за утешением и сочувствием, которые я с радостью готов был ему предоставить. Я, впрочем, надеялся, что он будет краток и уберется восвояси до начала операции, потому что, когда труба протрубит атаку, лишние свидетели мне будут ни к чему. Когда спихиваешь кого-то в воду, ничто так не нервирует, как зрители, глазеющие на тебя из первых рядов партера.
Однако оказалось, что он пришел беседовать вовсе не о Филлис.
— Послушайте, Вустер, — сказал он. — Я недавно разговаривал с моей матерью.
— Вот как? — сказал я и сделал рукой легкий жест, означающий, что если у него и впредь возникнет желание поговорить со своей матерью, весь дом в его полном распоряжении.
— Она сказала, что вы интересуетесь мышами.
— Что? Да, очень интересуюсь.
— И якобы вы пытались поймать мышь в моей спальне.
— Совершенно верно.
— Весьма благодарен вам за труд.
— Не стоит благодарности. Всегда рад помочь.
— Она сказала также, что вы тщательно обыскали мою комнату.
— Ну, вы понимаете, раз уж взялся задело…
— Ну и как, нашли мышь?
— Нет, не нашел. Увы.
— А может быть, вы вместо мыши нашли там сливочник восемнадцатого века?
— Простите?
— Такой серебряный кувшинчик в форме коровы.
— Нет. А что, он лежал где-то на полу?
— Он был в ящике комода.
— В таком случае я и не мог его найти.
— Сейчас вы бы его уж точно не нашли. Его там нет.
— Нет?
— Нет.
— Вы хотите сказать — он пропал?
— Вот именно.
— Странно.
— Очень странно.
— Да, можно сказать, чрезвычайно странно, верно?