Петербург
Декабрь. 1912
Колье рондо
Александру Толмачеву
1 В мимозах льна, под западные блики, Окаменела нежно влюблена, Ты над рекой, босая и в тунике, В мимозах льна. Ты от мечтаний чувственных больна. И что-то есть младенческое в лике, Но ты, ребенок, слабостью сильна Ты ждешь его. И кличешь ты. И в клике Такая страстность! Плоть закалена В твоей мечте. Придет ли твой великий В мимозы льна? 2 Окаменела, нежно влюблена И вот стоишь, безмолвна, как Фенелла, И над тобой взошедшая луна Окаменела. Твое лицо в луненьи побледнело В томлении чарующего сна, И стало все вокруг голубо-бело. Возникнуть может в каждый миг страна, Где чувственна душа, как наше тело. Но что ж теперь в душе твоей? Она Окаменела. 3 Ты над рекой, босая и в тунике, И деешь чары с тихою тоской. Но слышишь ли его призыво-крики Ты над рекой? Должно быть, нет: в лице твоем покой, И лишь глаза восторженны и дики, Твои глаза; колдунья под луной! Воздвиг камыш свои из речки пики. С какою страстью бешеной, с какой Безумною мольбою к грёзомыке — Ты над рекой! 4 В мимозах льна олуненные глазы Призывят тщетно друга, и одна Ты жжешь свои бесстыжие экстазы В мимозах льна. И облака в реке — то вид слона, То кролика приемлют. Ухо фразы Готово различить. Но — тишина. И ткет луна сафировые газы, Твоим призывом сладко пленена, И в дущу льнут ее лучи-пролазы В мимозах льна. 5 Ты от мечтаний чувственных больна, От шорохов, намеков и касаний. Лицо как бы увяло, и грустна Ты от мечтаний. Есть что-то мудро-лживое в тумане: Как будто тот, но всмотришься — сосна Чернеет на офлеренной поляне. И снова ждешь. Душе твоей видна Вселенная. Уже безгранны грани: Но это ложь! И стала вдруг темна Ты от мечтаний! 6 И что-то есть младенческое в лике, В его очах расширенных. Чья весть Застыла в них? И разум в знойном сдвиге И что-то есть. Что это? смерть? издевка? чья-то месть? Невидимые тягостны вериги… Куда-то мчаться, плыть, лететь и лезть! К чему же жизнь, любовь, цветы и книги, Раз некому вручить девичью честь, Раз душу переехали квадриги И что-то есть. 7 Но ты, ребенок, слабостью сильна, — И вот твой голос тонок стал и звонок, Как пред тобой бегущая волна: Ведь ты — ребенок. Но на форелях — розовых коронок Тебе не счесть. Когда придет весна, Не всколыхнут сиреневый просонок, И в нем не счесть, хотя ты и ясна, Спиральных чувств души своей! Бессонок! Готовностью считать их — ты властна, Но ты — ребенок… 8 Ты ждешь его. И кличешь ты. И в клике — Триумф тщеты. И больше ничего. Хотя он лик не выявит безликий, Ты ждешь его. И в ожиданьи явно торжество, И нервные в глазах трепещут тики, Но ты неумолимей оттого; Раз ты пришла вкусить любви владыки Своей мечты, безвестца своего, Раз ты решила пасть среди брусники, — Ты ждешь его! 9 Такая страстность. Плоть закалена. Во мраке тела скрыта ясность. Ты верою в мечту упоена: Такая страстность. Тебя не испугает безучастность Пути к тебе не знающего. На Лице твоем — решимость и опасность. И верою своей потрясена, Ты обезумела. И всюду — красность, Где лунопаль была: тебе дана Такая страстность. 10 В твоей мечте придет ли твой великий? Ведь наяву он вечно в темноте. Что ты безумна — верные улики В твоей мечте. И вот шаги. Вот тени. Кто вы, те? Не эти вы! но тот, — единоликий, — Он не придет, дитя, к твоей тщете! Высовывают призраки языки, И прячутся то в речке, то в кусте… И сколько злобы в их нещадном зыке — К твоей мечте. 11 В мимозах льна — ах! — не цветут мимозы, А только лен!.. Но, греза, ты вольна, А потому — безумие и слезы В мимозах льна. Да осветится жизнь. Она тесна. В оковах зла. И в безнадежьи прозы Мечта на смерть всегда обречена. Но я — поэт! И мне подвластны грозы, И грозами душа моя полна. Да превратятся в девушек стрекозы В мимозах льна!