«Конечно же, «ВК» — фундаментальная религиозная и католическая работа, не осознаваемая так вначале, но осознанная при редактировании. Именно поэтому я не помещал, или вырезал, практически все обращения к чему бы то ни было, напоминающему «религию», к любым культам или обычаям в воображаемом мире. Ибо религиозным моментом пропитана и сама история, и ее символизм» (из письма Р. Мюррею). Миф можно интерпретировать по-разному — и как повествование о бывших или будущих событиях, и как притчу, и как аллегорию, и как историю духовного восхождения, и как фантастику — все толкования будут верны, но ни одно не будет исчерпывающим. «Я полагаю, что вообще невозможно написать «историю» без того, чтобы в ней нельзя было обнаружить «аллегорию», поскольку каждый из нас так или иначе живет внутри Аллегории, творя историю собственной жизни, обусловленную местом, временем, знанием неких универсальных истин и воплощаясь в своей, особенной истории и одетый в одеяния времени, места и универсальных истин, усвоенных на протяжении жизни…» (Письмо У. X. Одену, 1955 г.)
Однако своеобразие замысла Толкина этим не исчерпывается. Не случайно одним из ключевых моментов как для Толкина, так и для его исследователей является вопрос о жанре «Властелина Колец». Например, первый переводчик Толкина в России В. Муравьев считал, что «фантастика его — самая что ни на есть земная. Он произвел на фольклорно-мифологической основе попытку синтеза многовекового коллективного воображения… Эпопея Толкиена имеет невидимый фундамент, волшебно-сказочное, историко-языковое подспорье…» В. Муравьев рассматривает Среднеземье как «сказочно-обыденный» мир, существующий в четырех измерениях: географическом, историческом, нравственном и языковом.
Другой известный переводчик, С. Кошелев (ему мы обязаны блестящим переводом «Листа работы Мелкина»), назвал эту книгу «философским фантастическим романом с элементами волшебной сказки и героического эпоса». Даже этих примеров достаточно, чтобы увидеть, что рамки «волшебной сказки» в ее традиционном понимании для эпопеи о Среднеземье тесны. О том, какой смысл вкладывал в понятие «волшебной сказки» сам Толкин, можно узнать из его (уже ставшего классическим) эссе «О волшебных историях». Эссе выросло из лекции, прочитанной в 1938 г., и вошло в сборник «Эссе, посвященные Чарльзу Вильямсу» (1947). К этому времени «Хоббит» издан, «Сильмариллион» растет на глазах, а Толкин начинает думать над «продолжением» «Хоббита».
Для Толкина волшебная история — это прежде всего повествование о Faerie, «волшебной стране». «Волшебная Страна — опасный край, там поджидает неосторожных не одна западня и не одна темница уготована опрометчивым путникам… В этой стране я не более чем захожий странник, незваный гость, больше изумленный, нежели понимающий», — так начинается эссе. Толкина интересует два вопроса: что такое волшебные истории и откуда они приходят в наш мир. Самые интересные истории, по его словам, происходят как раз на границе обыденного мира и самой Волшебной Страны (реже — внутри нее), и всегда связаны с «обычными людьми», оказавшимися в необычных обстоятельствах. Таким образом, встреча с Faerie помогает человеку узнать нечто важное о себе самом.
Одну из важнейших отличительных черт волшебной истории Толкин определяет как радостный «взрыв узнавания», когда за событиями вымышленной истории читатель улавливает отблеск более высокой истины. Для обыденного восприятия эти отблески незримы, но иногда происходит взрыв, и мы понимаем, что есть истина более полная, чем те, о которых говорит рассудок. Реальность литературного произведения или волшебной сказки сливается в сознании читателя с реальностью обыденной жизни, и ошеломленному сознанию приоткрываются на миг новые дали и выси, привычный мирок нашего существования раздвигается до невообразимых масштабов.
Волшебная история служит восстановлению изначальной целостности мира. В этом смысле величайшее христианское таинство — воскресение Христа — это «волшебная история», осуществленная Создателем в реальном мире и открывшая человечеству путь к спасению.