— Ну, так ли уж нет? Кое-что мы ведь знаем.
— Что, дорогой? Что? Ты можешь сказать мне, куда делся красный алмаз? Кто и при каких обстоятельствах подменил его шпинелью? Мы даже не догадываемся о том, чем был этот алмаз столь ценен и знаменит. Ничего мы не знаем.
— Не впадай в крайность, Юра. У меня, в частности, есть заключение специалиста по поводу кинжала.
— Да? — Березовский хотел еще что-то сказать, но вдруг сбился и только переспросил: — Да? И что?
— Он, понимаешь, изготовлен в конце восемнадцатого — в начале девятнадцатого века. А ты говоришь, что мы ничего не знаем!.. То есть мы действительно ничего не знаем. — Люсин улыбнулся и махнул рукой.
— Погоди, старик, я ничего не понимаю!
— А я, думаешь, понимаю?
— Постой, постой… Может быть, его специально изготовили революционеры тех лет… Мало ли зачем он мог им понадобиться? — Юра уже вновь увлеченно размахивал рукой. — Это был символ борьбы с тиранией. Кроме того, на нем они могли давать клятву…
— Ладно, ладно, — остановил его Люсин. — Это уже по твоей части… Давай-ка мы наведем сейчас справки об этом островке.
— Гвидо?
— Угу! — Люсин прошел к телефону и соединился со специальной справочной, назвав абонентский пароль. — Не могли бы вы дать мне сведения об острове Гвидо в группе Азорских островов?.. Да, Гвидо. Григорий — Вероника — Иван — Данил — Ольга… Хорошо. Я подожду, девушка… Спасибо.
Пока он ожидал ответа, Березовский вновь взял в руки кинжал и стал осматривать его с недоверчивой, критической усмешкой.
— Да, да! — сказал Люсин в трубку. — Как нет?.. Что?! На самом деле?.. Очень жаль… Очень!.. Спасибо, извините, пожалуйста! Боюсь, что мы опоздали, — сказал он, положив трубку. — То есть мы действительно опоздали!
— В чем дело?
— В 1957 году вблизи острова Фаял произошло извержение подводного вулкана, и островок Гвидо ушел на дно. Зато рядом с Фаялом появился новый, но это вряд ли нас может утешить. Верно? Мы немного опоздали…
— Вот это удар!.. Чувствуешь руку судьбы, старик?
— Очень жаль, Юра. Действительно, чертовски жаль… Но вдумайся хорошенько, загляни на самое дно души… Понимаешь, погибли какие-то неведомые нам сокровища, может быть, что-то очень ценное, но… вряд ли уж такое необыкновенное… Согласись! Ты же историк! Разве археологи хоть однажды нашли что-нибудь такое, которое… Одним словом, чудес в мире нет, Юра. Скорее всего, их и не было.
— Но…
— Погоди! Я знаю, что ты хочешь сказать! Конечно, раскопки на острове Гвидо, если бы они только стали возможными, могли бы обогатить историческую науку. Даже, допускаю, сделали бы в ней переворот. Но — ты сам это сознаешь, только не хочешь признаться, не желаешь расстаться с мечтой! — они, я думаю, ничего бы не добавили к тем фундаментальным — понимаешь: фундаментальным! — истинам, на которых стоит современное знание. Чудеса возможны только в сказке. Утешимся же тем, что хоть сказка осталась, несмотря ни на что. Извержение подводного вулкана уничтожило древнее, таинственное, может быть, сокровище катаров, но оно же спасло тем самым сказку, легенду о нем… И легенда эта переживет века.
— Как ты думаешь, он знал обо всем? — спросил Березовский.
— Кое-что, наверное, знал. — Люсин сразу понял, о ком его спрашивали. — Но мы наверняка знаем сейчас куда больше. Вообще мы знаем об этом деле больше, чем кто бы то ни было начиная по крайней мере со славного короля Генриха.
— Я не про то… Скажи мне лучше, за чем охотился этот гад? За сокровищами? Я, конечно, о деньгах говорю, не о тайне.
— Не знаю! — развел руками Люсин. — Но думаю, что деньги во всяком случае его интересовали больше всего. Такая уж психология… Ведь даже не будь этих тайн и неведомых сокровищ, наш ларчик — прости за плохой каламбур — открывался просто… Мне принесли английский ежегодник «Whitaker» за 1970 год. Там есть статья «Исчезнувшие сокровища», в которой говорится и о ларце Марии Медичи. Так вот, по оценкам специалистов, он котируется на сегодняшний день в четыреста — четыреста пятьдесят тысяч долларов… Как видишь, игра стоила свеч. Можно было, как говорится, ставить на один только сундук. Дело того стоило. У меня нет прямых доказательств, но я тем не менее не сомневаюсь, что охотился он в основном именно за сундуком. Иначе зачем была ему нужна антикварная мебель? Не раз, наверное, не два он справлялся там о старинном сундуке эбенового дерева. Готов был любой купить, продавца торопил, бакшиш сулил, понимаешь… Зачем?