Эту трагедию обманутого народа Ванда Василевская изобразила с силой и прямотой правдивого, мужественного художника.
Конец романа почти дословно повторяет начало. Кржисяк пашет все ту же полоску заболоченной, гнилой, не родящей земли, а дочь его идет от бараков к пруду, чтобы промыть картофельную шелуху в плетеной корзинке. Все так же стоят на старом месте помещичья усадьба и костел, все так же врастают в землю бараки с подслеповатыми окнами, заткнутыми тряпицами. Все осталось по-прежнему. Даже стало хуже. Тридцать лет тому назад вот так же шла к пруду с корзинкой картофельной шелухи жена Кржисяка Магда, но она мыла тогда эту шелуху для поросенка. Теперь дочь Кржисяка, Зоська, печет из этой шелухи лепешки для них самих. Жизнь стала хуже и, главное, безнадежнее.
Так думает Кржисяк, бредя рядом со своим сыном за плугом и медленно, тяжело вспоминая точно такой же трудовой день, прожитый тридцать лет тому назад. И вдруг он видит, что вдали показалась помещица, та самая, ради которой истратили всю свою жизнь Кржисяк, Магда и сотни других людей. И Кржисяк вдруг понял, что изменилось, когда глянул «в горящие гневом, полные ненависти глаза подрастающего сына».
Этими словами о ненависти, горящей в глазах нового поколения, которое уже не даст себя обмануть, заканчивает Ванда Василевская книгу о панской, помещичьей «родине» — книгу, разящую буржуазный национализм, направляющую гнев польского народа против его настоящих классовых врагов. Эта книга, разоблачающая вековой обман, на котором держалась феодально-буржуазная власть, книга, срывающая одежды «патриотизма», в которые рядились космополитические дельцы, навлекла на автора бурю ненависти и потоки клеветы. Эта ненависть все усиливалась, — Ванда Василевская не только писала книги, она вела энергичную, непримиримую и целеустремленную революционную работу.
Через два года после того, как вышел роман «Родина», фашизирующееся польское правительство предприняло поход против профессиональных союзов. Начать оно решило с профессионального союза учителей, как наименее классово сознательного, идейно наиболее слабого и в то же время более обеспеченного материально. Однако административный произвол неожиданно наткнулся на сильный отпор. Компартии Польши удалось преодолеть косность, боязливость и разъединенность работников учительского профсоюза. Руководясь советами и указаниями коммунистов, большую работу по революционизированию профсоюза учителей провела Ванда Василевская.
Правительственный комиссар, присланный в правление союза, был встречен забастовкой трехсот работников аппарата. Поддерживая правление своего союза, учителя всей Польши объявили однодневную забастовку протеста, затем начали кампанию, существеннейшей частью которой был бойкот распоряжений комиссара. Забастовка работников правления продолжалась три месяца и привела к победе. Правительственный комиссар был устранен.
Значение этого эпизода велико: ведь это была первая забастовка польских интеллигентов, которые никогда раньше не решались на открытые коллективные выступления. Кроме того, в Польше было широко известно, что нападение на союз учителей было первым «мероприятием» правительственного плана, конечной целью которого был разгром всего профсоюзного движения в стране. Следующим объектом для нападения намечен был союз железнодорожников — второй после учительского по количеству членов и по находящимся в его распоряжении материальным средствам. Поражение, нанесенное учителями правительству, удержало его от выполнения этого плана, и профессиональные союзы уцелели.
После учительской забастовки для Ванды Василевской закрылись пути к школьной работе уже не в одном городе, а во всей Польше. Но с тем большей страстью занялась она политической деятельностью.
Среди политической работы, казалось бы не оставляющей ни одной свободной минуты для художественного труда, написана была третья книга Василевской — «Земля в ярме» (1938).
4
Ванда Василевская словно задалась целью всесторонне показать беспросветную жизнь трудящихся в фашизирующейся, помещичье-капиталистической Польше, показать враждебность этого государства всему народу. «Облик дня» изобразил нечеловеческие условия жизни и борьбу городской бедноты и рабочего класса. «Родина» рисовала жизнь и борьбу польского батрачества. В романе «Земля в ярме» на первый план выступает уже не сельскохозяйственный пролетариат, а польское крестьянство. И чрезвычайно характерно, что конец этого романа, вышедшего в свет после первой учительской забастовки, рисует переход учителя-интеллигента на сторону крестьян в момент «усмирения» их войсками. Страницы, изображающие этот переход, — одни из самых сильных в книге.
Польша была охвачена в то время огнем крестьянских «бунтов». Правда, эти восстания были потоплены в крови. Но кровь трудящихся не падает на землю бесплодно, если она пролита в борьбе за освобождение.
Набат, прозвучавший со страниц романа «Земля в ярме», раздался по всей стране. Книга Ванды Василевской убеждала читателя в том, что борьба делает людей из народа героями, что в народе скрыты гигантские силы, что настанет, не может не настать иная жизнь, жизнь свободного труда, единственно достойная человека.
Ванда Василевская писала об этом в те годы, когда положение польского крестьянина продолжало катастрофически ухудшаться. Никогда оно не было таким ужасным, как под конец двадцатилетнего господства польских помещиков и капиталистов. В романе «Родина» батраки, не имеющие своего угла, завидуют сравнительно независимой и относительно сытой жизни крестьян, «самостоятельных хозяев», имеющих свою избу, свой клочок земли. Но и этих «хозяев» фашизирующееся государство довело до невообразимой нищеты, до неслыханного рабства. Теперь уже они завидуют батракам.
О разорении крестьян и рассказывает «Земля в ярме».
Лес — помещичий, вода — помещичья, пахотная земля, луга — все, кроме воздуха, помещичье; а надо есть, надо чем-то прикрыть свое тело и, главное, надо платить налоги, налоги и налоги. И крестьянин мечется, безумея от голода и безнадежности, всюду натыкаясь на запреты, на ограды, на вооруженных помещичьих лесников, объездчиков, приказчиков.
Крестьяне живут, как в осажденной крепости, изо всех сил сопротивляясь попыткам графа, крупнейшего земельного магната, согнать их с отцовских участков.
Крестьянам некуда идти от родной земли, и они цепляются за эту бесплодную землю. Они не видят впереди избавления от голода, от непосильного труда и невежества; но именно та упорная борьба, которую они ведут против помещика, помогает им оставаться людьми. Эта совместная борьба объединяет их, заставляет помогать друг другу. Когда грозит гибель всему крестьянскому «обществу», тогда забываются все взаимные несправедливости и обиды, порожденные невыносимо тяжелой жизнью. Эта способность в тяжелую для всех минуту беззаветно жертвовать личными интересами и самой жизнью ради общего дела — наиболее яркая черта людей грудящихся классов. Как ни стараются господствующие классы довести их до одичания, они остаются настоящими людьми. В них вся надежда человечества.
Каждое новое произведение Василевской все сильнее будило революционные чувства в народе, воспитывало в народных массах понимание их подлинных классовых интересов. Это была литература, которая помогала также лучшим людям демократической интеллигенции освобождаться от нерешительности и переходить на сторону народа.
Следующая книга — «Пламя на болотах» — была написана в 1939 году. В это время Василевская со дня на день ожидала ареста. За ней числилось несколько судебных процессов: за забастовку учителей, за журнал «Облик дня», за участие в съезде работников культуры во Львове и другие. Нечего и говорить, что новая книга Василевской вряд ли увидела бы свет.