— Чу! — испугался Ванька. — Слышишь, дед?
— Ничего не слышу. Ты што это?
Бродяга встал на четвереньки, прислушался и, быстро поднявшись, закултыхал к речке, подпираясь батагом.
— Эй, куда? — крикнул ему вдогонку Григорий.
Жучка в обнимку с Тимшей спит у костра, дрыгает ногами и жалобно повизгивает, — сон, надо быть, видит. Дед ласково гладит пса и сам с собой тихо рассуждает:
— Нет, чевой-то не ладное с ним, с Ванюхой-то. Пра-а-во… Шибко тоскует.
Дед подымается, кряхтит, растирает затекшую спину и, сгорбившись, тянется к котелку:
— А, мотри, упрела уха-то. — И не своим, бабьим голосом, ухмыляясь, монотонно бубнит, как в дудку дудит:
Потом, вместе с проснувшимся внуком, торопливо усаживается возле котелка.
Вскоре на зов приходит и Ванька. Лицо бродяги спокойно, но что-то таится в глубине его усталых глаз.
Дед вытащил из мешка деревянную обмызганную ложку и, все тем же смешливым голосом, весело подмигнув Ваньке, сказал:
— Люди за хлеб, а я разве ослеп? Ну-ка-а раз! А ты что, Тимша, зеваешь? Имай рыбу-то… первый сорт мясо: от хвоста грудинка…
От ухи валит пар. Старик ест так, что за ушами пищит. Челюсти его работают сосредоточенно и жадно. Тимша чавкает, то и дело утирая нос рукой и чему-то радостно улыбаясь. А Ванька ест вяло, нехотя, печальный такой сидит, пасмурный.
Дед, зорко покосившись на бродягу, вдруг заулыбался, положил, не торопясь, ложку, пощупал мешок, вытащил бутылку и, подняв ее выше головы, весело прохрипел:
— Ну-ка, братья, зелено, — не прокисло бы оно… Самосядочки хошь, Ванька? Хоррошая штука: У нас, в тайге, старухи ее из хлеба сидят… Знаешь поди?.. На-ка, благословись стакашком…
Тот, очнувшись и вскинув на деда белые свои брови, сглотнул жадно слюну:
— Благодарим, дедушка Григорий. Мы не пьем…
— Ты кому другому это скажи, — смеясь, кричит дед. — Не пьешь… Нешто не вижу я, как кадык-от у тебя заползал. Пей, тебе говорят!..
Ванька смущенно скребет за ухом и, круто передернув плечами, тянется дрожащими беспалыми руками к самодельному берестяному стакашку:
— Ну, за ласку твою, отец! Пригрел меня, сиротину.
— Во здравие, — откликается дед.
Ванька чамкает губами, сердито сплевывает, крутит головой и говорит:
— Ух, анафема! Штука лукавая… Ране, бывало, я, действительно, завей горе веревочкой, водку эту самую довольно сурьезно сосал. Ну только теперича — аминь!..
Костер ярко пылал, тьма по сторонам клубилась, а вековые кедры — богатыри таежные — гурьбой обступили костер и, хмурясь, протягивали лапы свои к теплу и свету.
Уха подходит к концу. Дед всех удалей из котелка черпает и балагурит, стараясь распотешить компанию. Тимша смеется во все звонкое горло, то и дело расплескивая из ложки уху, но Ванька грустен.
Псы нетерпеливо топчутся, повизгивают и просительно гавкают тонкими благопристойными голосами, а дед, чавкая беззубым ртом рыбу и вкусно обсасывая кости, небылицы рассказывает:
— И как лег это, значит, я не поблагословившись, не успел еще и заснуть-то путем, глядь: чертенок, будь он проклят, скок на меня…
— Всамделишный?.. Большущий?.. — широко открыв глаза, спрашивает Тимша.
— Да как тебе сказать, не соврать: вершков этак пять, не более… Я его кэк сгреб в кулак, так всего, окаянного, и зажал. Только рога одни поверх кулака торчат, да темя видать… Вот ладно… И стал я кругом шарить, а сам думаю, как бы его, собаку, ошарашить по маковке-то, чем бог послал…
Босоногий Тимша, пыхтя и по-стариковски покрякивая, укрылся шубой, циркал сквозь зубы в огонь и облизывался на пекшиеся в золе кедровые шишки.
Вдруг Ванька, перевалившись на бок, подполз к бутылке:
— Дед, а дед… Можно, ежели?..
— Сыпь, сыпь…
Ванька облапил бутылку, задрал вверх кудрявую голову и жадными глотками выпил все вино. Глаза его заблестели задором, а лицо сделалось бледным и злым.
Дед на Ваньку уставился с любопытством, улыбнуться хотел — улыбки не было.
Ванька про себя всхлипнул, покрутил удрученно головой и, свирепо погрозив тьме, стал, ругаясь, выкрикивать:
— Эвона, моклышки-то, видишь, старик? А полено-то видишь?.. — ткнул он в мертвую руку. — Ха-ха! Понимай, брат. Чувствуй!.. А ни-и-чего-о… Слава богу, не жалуемся, живем богато: дом о семи жердях с подъездом!