Ну и отлично. Дорога шла лугом, и по бокам ее, то здесь, то там вздымались душистые стога свежего сена. Вон туман стелется, цепляясь за кусты: должно быть, у горы болотце. Пронеслось над нами стадо уток, за ним — другое. Вася вскинул ружье, но опоздал. Опять стог, огороженный жердями. А вдали, куда бежит дорога, что-то чернеет. Мы знаем, что это тайга.
По поляне попадаются деревья, в одиночку и целыми островками. Налево, рядом с ними, темные увалы холмов. Где-то стучит топор. Это, наверное, доканчивают просеку рабочие землемера, межующего землю — так сказали нам на заимке. Идем быстро и, чтоб не скучно было, поем песни.
Вдруг дорога разлетелась в разные стороны: одна вправо, другая влево, а третья — меж ними. Пошли прямо, как учила нас тетка. Но та дорога скоро разбилась опять на три, из них одна, что поменьше, круто завернула влево. Вот тут-то мы и призадумались. Пошли на разведки.
А кругом становилось темней да темней.
Левая перешла скоро в просеку, с вешками посредине, и там затерялась куда-то, правая — увязла в болоте, пошли по средней.
Стало холодеть. Справа тоже показались горы. А в небе ни звездочки: серое-серое, неприветливое, висело оно над нами. Шли мы хмурые, не уверенные — туда ли идем.
Опять утки. Вася прицелился. Глухо раздался выстрел и замер; а чрез секунд пять вдруг пред нами в горах что-то грохнуло и мягкими, рокочущими звуками покатилось-покатилось, дальше да тише, и, не успев замереть, с новой силой загрохотало вправо, рассыпалось, притихло, перебросилось влево, там грохнуло и таким же мягким, все убывающим рокотом унеслось вдаль и пало где-то в тайге.
Мы стояли как зачарованные и слушали:
— Вот так эхо!
Опять выстрелили и слушали вновь.
Потом сильными голосами взяли аккорд:
— А-а-а!!
Укатились звуки, замерли, и вдруг, в разных местах, одна за другой, гармонией откликнулись горы. Это было так необычно, так трогательно и красиво, что мы повторяли еще и еще, забыв о дороге. Однако пошли. Наш путь пересекла какая-то хорошо проторенная дорога, а сажен через сто — другая. Черт знает сколько дорог!..
— А ведь мы, господа, заблудились!..
— Ну, вот еще…
Но все мы чувствовали, что наверное сбились с пути… А сумрак ближе да ближе. Вот кончается скоро поляна, и тайга поглотит нас всех.
Вася сзади кричит:
— Обождите, пистоны я потерял сейчас!..
Плохо. В тайге без ружья плохо.
Петр Николаевич почувствовал это сильнее всех и первый побежал на помощь Васе.
Искали с полчаса: все сажен на десять выползали, найти не могли. Сожгли полкоробки спичек.
— Я, господа, дальше не пойду, я лучше вернусь, — говорит Петр Николаевич и, не получив ответа, предлагает: — Давайте-ка, пока не поздно, залеземте до утра в стог…
Но мы схватываем его под руки и толкаем вперед.
Поляна кончилась, пошел перелесок, за ним — тайга. Темная-темная, приняла она нас, но мы люди бывалые — не боимся, идем.
Стало так темно, что мы больше не видим друг друга, только два белых картуза сереют, да слышатся хлюпающие шаги по грязной, после дождя, дороге.
— Стоп!.. Ух, — язви те!.. — Слышится время от времени недовольный голос Петра Николаевича: должно быть, натыкается на деревья да пни.
Заухал, заржал где-то филин. А ему откликнулся другой.
— Животная ночная… — сказал Вася и спросил — А вы, Петр Николаевич, животная какая?
Тот, помедлив, жалобно отвечает:
— Денная…
— А зачем же вы на ночь глядя пошли?..
— По глу-у-пости… Я думал, что близко… Кабы знал — не пошел бы.
Впереди всех хлюпает Владимир.
— Господа, — кричит он, — дорога пропала!..
Подошли. Ползает на четвереньках и щупает руками землю. Мы очутились на какой-то сплошь истоптанной копытами поляне. Ползаем сами, щупаем, ничего не можем понять…
— Сюда, господа, сюда!.. — опять кричит Владимир, — нашел!..
Спотыкаясь и падая, бежим на голос. Верно, дорога… Но не другая ли? Ну, да теперь все равно. Идем. Чувствуем, что сваляли дурака, не оставшись ночевать на заимке.
Кто-то из нас сказал:
— А ведь эта дорога идет, пожалуй, на прииски, что по Лебеди… Верст сто пройдешь и жилья не встретишь…
В тайге что-то хрустнуло.
— Не медведь ли?!
А ружья нет, без пистонов оно — палка.
— Ребята, медведь!!
И мы сразу, что есть силы, заорали, чтоб напугать.
— Это я-а-а… — стонет в ответ Петр Николаевич. — Где тут дорога-то?..
Вдруг, среди тьмы, откуда-то сверху, с увала, что с левой руки, яркий женский голос: