— А что такое? Федор Карлович, что?
— Ого! Как наши рюски сторофо немцев бьют. Ого!.. Рюски молодец.
В ответ класс грянул хохотом, а Миша, вскочив на парту, пронзительно свистнул и прокричал:
— Немец-перец… кол-баса!
Учитель смутился, покраснел, бросил на стол журнал и, пошлепав бритыми губами, крикнул:
— Шо? Шо такое? Болван! Рюски свин!
А потом кол в журнале, директор, весь класс без обеда, нагоняй всем, а Мише — особая распеканция…
Придя домой, Миша зло швырнул ранец под стол, поддел ногой рыжего кота и пошел в свою комнату, резанув на ходу перочинным ножом дорогие обои.
Когда он шагнул в свою комнату, к нему вся в слезах прибежала Варя:
— Дядю Прохора-то… Мишенька… Милый…
А на кушетке, скорчившись, лежала вниз лицом няня и, обхватив голову, выла в голос.
Миша подошел быстро к матери, которая, стоя у окна, перечитывала письмо от Прохора, и, заглядывая через ее плечо, стал бегать глазами по строчкам.
«…Так что я теперича, слава богу, в госпитале. Ну только что левой рученьки своей лишился, ну, еще отняли по колен ногу…»
Миша ясно представил, себе дядю Прохора, его дюжую фигуру, его бородатое румяное лицо. Строчки были написаны вкривь и вкось, самыми обыкновенными чернилами, но они, как живые, звучали мягким и ласковым голосом дяди Прохора, будто он сам вернулся сюда, взял Мишу на руки и вот рассказывает ему о своей беде. «Обо мне же не сумлевайтесь, бог не без милости… Ну только что кто же теперича Мишеньке лыжи мастерить будет али барышне Варваре Ивановне гору? Ну я же теперь навек калека».
Вдруг строчки запрыгали, побежали к правому углу листа, и Миша смахнул с глаз слезы, крякнул и крепко прикусил прыгавшие губы.
После ужина он написал Прохору длинное письмо, в котором уверял его, что он, Миша, с товарищем Степой Прыщиковым, ей-богу, убегут на войну бить немцев. Они отомстят за Прохора!
Спать легли сегодня поздно. Все с няней возились, за доктором бегали. Няня заболела.
Варя еще вчера до смерти надоела папе и маме, по десять раз спрашивая, что бы такое написать на записочках для трех солдатских пакетов.
А теперь, перед самым сном, она, сидя рядом с Мишей, твердой рукой, не колеблясь, выводила на каждой из трех записок:
«Храбрый воин! Заколи, пожалуйста, двух немцев».
Написала, перечла:
— Так им и надо: пусть Прохора не убивают, — и вложила в пакеты.
Ложась спать, Миша сказал ей:
— А я все-таки, Варька, убегу…
— Куда?
— Немцев бить.
Варя, чуть помолчав, ответила:
— Мишенька, и я…
Долго в эту ночь не спалось Варе.
Няня раза два тяжело поднималась со своей кровати и, охая, подходила к ней.
— Нянечка, мне не спится… Поговори со мной, нянечка…
Старуха опускалась на стул и, вся скрючившись, начинала о чем-то рассказывать.
Слушает — не слушает Варя, глаза закрыты, вот-вот уснет.
— Ох, горе-горе…
Варя открывает глаза, удивленно смотрит на няню, а та поднялась со стула, уходить собирается и плачущим голосом говорит:
— Сердечушко-то во мне все изныло… Батюшка ты мой, Прошенька.
— Нянечка… Ты не горюй, нянечка… Не плачь.
— Ах, Варюшка… Жаль ведь… Какой он теперича есть человек? Кто его кормить, поить станет… Охо-хо…
Старуха стоит, пошатываясь, у кровати, а туго повязанная полотенцем голова ее трясется.
— Ну, ангел с тобой, хранитель с тобой… Спи, дитятко, спи.
Она крестит старческой дрожащей рукой Варю и, так же охая, уходит.
Варя, закутавшись в мягкое одеяло, долго еще перебирает в памяти свои беседы с Мишей, и вот мечты вдруг подхватили ее на сказочный ковер-самолет и несут в неведомое далеко. И не может Варя понять: сон или явь это.
Вот они едут с Мишей и Степой Прыщиковым в вагоне. Варя сидит в самом углу купе. Она в белом с красным крестом фартуке. Ей весело смотреть в окно вагона, за которым крутит и метет вьюга, а ей тепло. Она любуется на брата и Степу, как те, в огромных папахах, с золотыми эполетами, рассматривают карту, что-то записывают в книжечку и горячо спорят.
— А куда же вы, девочка, едете? — услыхала Варя голос.
— Немцев бить…
— То есть как бить? Вы же милосердная.
— Нет не бить… Перевязывать… Солдатиков лечить.
Варя открыла глаза, высвободила из-под одеяла руку, нащупала стенку кровати и опять зажмурилась. «Сон», — подумала Варя, но в это время Мишенька подошел к ней и, играя золотым кинжальчиком, сказал:
— А мы скоро, Варька, на воздушном шаре полетим… — сказал так и дернул ее за косичку.