Глаза слипались, голова валилась к изголовью. Петр загасил светец. Все окуталось тьмой. Вновь лег, плотно укрылся, приготовился ко сну, но мозг работал и работал.
— Да черт вас дери!.. Я вас не боюсь! — стискивая зубы, шептал Петр. — Вот встану и уйду… Довольно!
И вправду, зачем ему возиться с мертвецами, когда можно лечь в избе у живого камелька?
внезапно врезались в мысль девьи голоса и смолкли. Он и не подумал удержать их, даже подосадовал, что непрошено явились.
«Действительно, — продолжал он, решив, что сон прошел, — действительно, зачем мне оставаться здесь? Меня интересовала причина страха. Теперь узнал. Во всяком случае, не мертвецы, не эти двое, не соседи. Да и что такое мертвец? Материя, ненужная вещь, клопиная шкурка. Душа? Может быть, душа страшна? Ну, допустим, придет, заговорит… Что ж! Только интересно. Интересно и… страшно… А почему? Да потому и страшно — в сущности, не страшно, а опасно, — что души-то нет, в душу-то я не верю, а если она явилась, значит, она в тебе сидит, в твоем воображении, значит, ты спятил с ума или собираешься рехнуться».
«Ну, айда в избу!»
Петр даже шевельнул ногами, пытаясь подняться, но под одеялом сделалось угревно, все тело обуяла лень. Вот полежит немного и встанет. Он готов был праздновать победу, он победил страх, победил себя.
«Вставай, вставай!»
Нащупал спички, чтоб зажечь огонь, еще минута — и встанет. Ах, как хорошо лежать!.. Лежит и прислушивается к звукам ночи. Забавно! Черти по углам сенец насвистывали в кулак и перекликались, царапали снаружи когтями стену, стучали в дверь; то здесь, то там, в неведомой дали кто-то хохотал и плакал, и без умолку тараторили болтливые голоса. Петр и не заметил, как уснул.
Часы ночи медленно ползли. Буря крепла. С океана мчались все новые и новые волны урагана. В сенцах хозяйничал ветер, со свистом врываясь в пазы. В стены бухали камни, и, как дробь, стучала галька. Вот сорвет крышу, вот по бревну расшвыряет зимовье. Под ударами ветра дрожали стены.
Кто-то идет, шоркает ногами, бормочет. Кто-то крадется, как вор.
«Уыыы!.. уыыыы!!»
И вдруг тьма сенец сотряслась и задрожала. Пронзительно, дико заорал Петр. Поспешная невидимая борьба. «Стой! Кто тут?!» Стон, крики, визг, и Петр, с размаху хватив обеими руками в дверь, вылетел наружу.
С хохотом, свистом пурга враз набросилась на него, закрутила, застегала, заткнула рот, отняла дыхание, приподняла упругим ветром и, как куль, швырнула в мутную бесовскую кутерьму.
— Черт!.. Что же это?.. — едва передохнул Петр.
Он вскочил, но порыв ветра, хлестнув, тотчас же опрокинул, перевернул, поставил на дыбы, сшиб снова и в ошалелых, буйствующих вихрях сбросил его куда-то вниз. Петр припал грудью к земле, закрыл лицо руками и тяжело, надсадисто дышал, жадно глотая воздух. Над ним с воем проносился ветер; снег, крутясь, заметал его, в обнаженную шею стегало, как песком, и холод насквозь пронизывал с головы до пяток. Еще несколько минут — и его сровняет с сугробами. Но ему почему-то вдруг стало весело:
— Вот так сальто-мортале… Хорош козел! — и он нервно засмеялся.
А пурга вторила ему, язвительно хохотала:
«Хе-хе-хе!.. Врешь, молодчик, вреш-ш-шь!»
«Я те покажу-жу-жу! Жжжж! жуууу!..» — ревела вьюга.
Передохнув, Петр пополз вперед. Он догадался, что его бросило с каменного уступа, где зимовье, что он ползет круто вверх, как раз к жилищу. Извиваясь и пыхтя, забирал все выше, выше…
«А ведь сбросит… Черт, как круто!.. Нет, не сбросит… Нет, сбросит!»
«Держись!» — Петр судорожно уцепился за обнаженный камень.
Ветер рванул, хлестнул в лицо, больно ударил по рукам, и он с проклятием закувыркался вниз.
«Жжж! жу-у-у-у!.. Жу-жу-по-кажжжжу!..» — ревела вьюга.
Все так же лежа ничком и согревая дыханием коченевшие руки, Петр быстро соображал, что делать. Жилище тут и есть, над головой, только очень крут откос. Влево, вдоль скалы, идет пологая тропа, но как добраться до нее? Вдруг закрутит, замучает пурга, вдруг подхватит вихрь, кинет в океан, убьет?
«Ну-ка, Петр, вали!»
Сердце забилось полной кровью, кровь ударила в виски, весь он кипел и рвался в бой.
«Ведь тут не тундра… Изба!.. Народ!.. Не пропаду же!»
И он пополз влево, навстречу ветру, к той заветной тропе.
«Неужто пропаду? Неужто пропаду?»
Поднялся, шагнул раз-другой — и снова пал от ударов бури. Какая-то странная, мутная была тьма. Все стонало кругом, злобствовало, и нечем было дышать.