И уж все живое катилось вон из деревни: с проклятием, стоном и диким ревом бежали люди; задрав хвосты и бешено мыча, скакали коровы; пронесся вдоль улицы, храпя и сотрясая землю, табун лошадей и вдруг шарахнулся врассыпную от ползущего по дороге забытого мальчонки; с кудахтаньем летали над дорогой незрячие куры. А целое стадо овец, предводимое бараном, ошалело неслось прямо на огонь.
Андрей быстро наклонился над спящей Анной, взял ее за плечо и твердо приказал:
— Анна, встань.
Та вскинула веки, мутно посмотрела на Андрея, приподнялась — и вдруг вся зацвела испуганно-нежданной радостью. Вспомнить хотела — не могла:
— Ты?
— Анночка, Анна… — Андрей влек ее к двери. — Мы горим, Анна… Скорей!..
На улице, жмурясь от яркого света, Анна крикнула:
— Солнышко… Солнышко спустилось!..
— Это тайга горит…
— Пусти… не держи!
— Анна, Кедровка горит.
— Пошто мутишь? — Она рванулась и, вплеснув руками, словно подхваченная вихрем, понеслась на гору.
— Анна! Анна! — следом бросился Андрей. — Пров Михалыч!!
А Пров, хрипя в борьбе, еле сдерживал рвавшуюся за дочерью Матрену.
— Ой, пусти, злодей! — она кусалась, царапалась, плевала Прову в лицо. — Врешь, не сладишь! Ой, доченька…
Схватив жену в охапку, Пров повалил ее на землю и поволок к речке.
— Матренушка, родимая, очнись… — И его старое сердце разрывалось надвое меж женой и Анной.
Две пылавшие друг против друга избы пресекли бег Андрея. Почувствовав нестерпимый жар, Андрей закрыл голову зипуном и стремглав пронесся мимо. Справа, из-за дымящегося крыльца, ползла на четвереньках страшная, седая Мошна. Она уж тридцать раз оползла часовню и, задыхаясь в дыму, упорно шамкала:
— Сгорю, а не отступлюсь… Фу-фу… подуйте, ветры встречные, супротивные… Ох, господи… Тридцать перьвой, тридцать перьвой, тридцать друго-о-ой… А-а?.. Жарко, чертовка?.. Жарко? Вот он каков, ад-от… Во-от!..
— Эй, бабка, — уловив ее взглядом, позвал Андрей. — Не видала ли…
— Ну, где ж она? — прогудел возле него голос Прова. — Погибель… Шабаш…
И оба враз увидали Анну. Вся дрожа, Анна стояла, прислонившись к голенастой, в золотой шапке, сосне.
Как сноп пшеницы, поднял ее Пров.
— На речку! Единым духом! Дай-ка сюда зипун… Накрой!.. — сквозь дым потащил он Анну.
— Тятенька… Андреюшка… Не опасайтесь… Где мамынька?
Андрей еле поспевал вслед Прову. Он дико озирался на бушевавший кругом огонь. Ему трудно было дышать.
— Ну, в час добрый… Андрей, доченька, лупите к островам. Я за Матреной… — крикнул Пров, когда они выбежали на берег.
Здесь все вздохнули свободно.
Закрываясь зипуном, Пров торопливо направился проулком.
— На речку, братцы, на речку!.. Бросай все! Сгоришь!! — раскатывался по пожару его голос.
В бурьяне, возле изгороди, копошились двое.
— Вы чего тут, ребята? Айда на острова! Живо! — крикнул он, узнав бродяг, и побежал дальше.
Антон повернул вслед ему голову и вновь нагнулся.
— Иванушка, голубчик… Спасай душеньку… Вздымай, благословясь.
За руки, за ноги бродяги приподняли женщину и грузно понесли.
Даша, по пояс нагая, вся розовая в лучах зарева, висла головой к земле, мела землю черной с блеском гривой волос и пьяно бормотала:
— Не бей… Не бей меня, Феденька… погубитель…
— Тащи! Чево встал! — крикнул Ванька Свистопляс.
— Дай дух перевести… Ой, смерть…
Андрей и Анна быстро шли вдоль берега. Ноги их увязали в мокром песке, шуршали галькой. Анна тихо улыбалась, прислушиваясь, как сзади нее звучат шаги Андрея. Она задерживает шаг, берет Андрея за руку и нежно заглядывает в его глаза.
— Андрей, — тихо-тихо шепчет Анна. — Андреюшка…
Она вся в прошлом, вся в будущем, светлом и бурлящем, как пылающая кругом сизо-огненная тайга. И не жаль ей Кедровки, не жаль утлых, обгорелых лачуг, ничего не жаль, и ничто не страшит ее, потому что Андрей с нею и все идет, как надо.
— Опирайся… Держись! — И они плечо в плечо пошли неглубоким бродом к острову через шумный речной поток. Вода стремительно неслась, вся в белой пене, словно кипела холодным кипятком.
— Ничего, тут мелко! Ну-ка!.. — заглушая говор струй, подбадривала она, почувствовав робость Андрея.
Остров большой и плоский, весь в скатных камнях, медленно приближался к ним.
— А мы уж тута-ка!.. На коне перебрели, — крикнул им Пров. — Ну, слава те Христу.
Они все тесно встали на бугор. У их ног, согнув спину, всхлипывала Матрена. Ветер разогнал здесь дым, но осиянная тьма вся дрожала от говора пламени, и воздух был насыщен жаром. По ту сторону острова речка глубже, спокойней. Над позлащенной водой, то здесь, то там, черными кочками торчали человечьи головы.