— Мы, друг, думаем, что ты пошутил… Мы, друг, разорились. Нам нечего есть… У нас жены, дети, у нас старая мать… Пожалей.
Но купец и не думал жалеть: сердце его твердое.
Искали они правды — нет правды нигде. В суд подали — нет в судах правды, консулу челом били — правды не нашли.
Последний край пришел: целой гурьбой, все до единого, ввалилось во двор семейство старика Раптана и подняло гам, как на отлете птицы: бабы воют, плачут ребята, мужчины стоят суровые и молча ждут.
Вышел купец.
Все зараз закричали:
— У тебя камень, а не сердце. У тебя змея в груди. Ограбил. Ограбил. Ограбил… Не уйдем отсюда… Убивай!..
Купеческое сердце растаяло:
— Ну вот что, ребятушки. Мне вас жалко. Я вам работу дам… Кто помоложе, пусть мои стада пасет, жалованье положу хорошее… А вы трое будете у меня вроде возчиков: мой товар в Русь повезете.
Долго монголы плакали.
А купец в благоденствии до седых волос дожил. Денег невпроворот у него. Дела идут хорошо.
Он иногда любил похвастывать:
— У меня есть тридцать верблюдов. И ежели я все свои дела прикончу, все обменю на серебро — дык мне на своих верблюдах этого серебра не вывезти в Русь, не упоместить… Вот как бог помог мне, царь небесный, батюшка.
Еще недавно город Кобдо китайским был. Китайцы большую торговлю вели с монголами, большие магазины имели в Кобдо. Русские тоже торговали.
И вот между китайскими и монгольскими купцами завязалась однажды жестокая распря, войнишка началась, — чего-то не поделили торгаши: монголы стали китайцев колотить, жечь и грабить китайские товары.
Тяжелое настало для китайских купцов время.
К русским друзьям своим, к русским купцам обратились за помощью: купите наши товары за бесценок. Укройте нас.
Русские возрадовались.
Кровь рекой течет по улицам, дым клубится, раздаются вопли, гремят выстрелы — ад сошел на землю.
А русским любо. Русский купец шире расправляет свой карман, черным вороном кричит, зорко высматривает падаль.
Как-то ночью, весь в слезах, весь в страхе, прибегает к русскому купцу китаец.
Пал перед ним на колени, у ног ползает, сапоги смазные целует и не может слова сказать, языка лишился.
Купец знает, в чем дело. Купец ласковый.
Это его друг, богатый китаец Чанбо, миллионщик.
Подымает его с полу, усаживает в кресло, воды принес, папироску предложил.
— Ты что, друг?
Как грянет на улице пушка, как привскочит до потолка китайский купец, миллионщик Чанбо.
— Ой, друг… Пожалуйста, пойдем ко мне. Тебе бог поможет. Спаси, умоляю…
— Идем, — сказал купец и тяжело вздохнул.
Добрый был. Китайцы и монголы уважали его.
Истово на образа перекрестился, крикнул жене:
— Благословляй!
Молодая жена — в слезы.
— С нами бог, — сказал купец и быстро вышел с китайцем Чанбо на улицу.
Жена за ними:
— Степа! Не ходи… Пусть Чанбо у нас сидит…
— Пошла к ляду, дура!.. — зло купец отвечает ей. — Торчи дома, карауль ребят… Нас не потрогают…
Чанбо по-русски немного понимает: взыграла душа его, на купца, как на святого, смотрит, в ноги ему бух, опять смазные сапоги целовать начал, купчихе кричит:
— Бабушка, бабушка!.. Пасибо…
И оба побежали дальше.
Тьма была. Только справа стояло зарево от горевшей башни. Слышались отдельные выстрелы*. Издали доносилось тысячеголосое галденье китайских солдат.
— Много ваших войск-то? — прошептал купец.
— Много, — тихо ответил китаец.
— А чья возьмет?
— Пожалуй, нас перережут…
Китаец тащил купца за рукав. Во тьме наткнулись они на что-то, и оба упали.
— Это наши убитые, — прошептал китаец, захныкал и запричитал. А купец перекрестился. Опять пошли. Звуки крепли. В воздухе пахло дымом, порохом.
Навстречу попалась целая стая собак. Они выли, подлаивали, щелкали зубами, грызлись, невидимыми клубками катаясь по земле.
— Входи, — сказал китаец.
Они вошли в калитку глинобитной, выходившей на улицу стены. Фанза китайца, склады и лавки стояли в глубине огромного двора.
Вдруг китаец остановился. Остановился и купец. Замерли. Кто-то хрипит во тьме.
Китаец ухнул, завопил:
— Зарезали… Брата зарезали…
Но нет!.. Знакомый слышится зов:
— Чанбо! Чанбо!.. Иди скорей…
Бросился Чанбо своему юному брату на шею, а тот говорит цепенеющим от страха голосом:
— Двое врагов были. Мы с приказчиком отстреливались. Приказчика зарезали, ушли… Грозили вернуться. Я боюсь, Чакбо… Чу, как хрипит приказчик… Боюсь…