По поручению М. Горького несколько позже мы встретились с Василием Григорьевичем Янчевецким (В. Яном) и долго беседовали, очень дружески, о его рукописи. Я сделал несколько замечаний и рекомендаций по ее содержанию, сводящихся главным образом к тому, чтобы усилить показ насилия и жертв завоевателя; говорил же К. Маркс о том, что «после прохода монголов трава не росла», и вместе с тем опрокинуть бытовавшее мнение, будто бы монголы проходили через покоряемые страны без всякого сопротивления, как нож сквозь масло. Горький согласился с моими замечаниями. «Грядет новый Чингиз-хан— Гитлер, — говорил Алексей Максимович, — и надо показать ужас его нашествия… важность и возможность ему сопротивляться…»
Автор с пониманием принял эти пожелания, доработал рукопись в рекомендованном направлении, и в результате — весною 1939 года появилась его прекрасная книга «Чингиз-хан»… Через несколько месяцев после выхода в свет «Чингиз-хана» началась вторая мировая война, возвестившая о появлении современного (тогда) «бронированного Чингиз-хана», и книга В. Яна, рассказывающая о событиях семисотлетней давности, стала необычайно актуальна, бестселлером, читавшимся нарасхват»[3].
Так к немолодому, перешагнувшему уже 60-летний рубеж писателю пришло широкое общенародное признание. Его закрепила Государственная, в то время Сталинская, премия первой степени, присужденная за роман «Чингиз-хан»[4] 12 апреля 1942 года. «Можно только приветствовать, — писала в тот день «Правда» в передовой статье, — появление таких произведений, которые на исторических примерах воспитывают художественные вкусы и учат бороться за независимость, честь и свободу своей родины так, как боролись славные наши предки…». Роман «Чингиз-хан», продолжал в том же номере «Правды» А. Фадеев, «по широте охвата события, по обилию материала, по зрелому мастерству — одно из наиболее выдающихся и своеобразных явлений советской литературы последних лет…».
То был писательский триумф Василия Яна. От литературных дебютов, состоявшихся на рубеже веков, его отделяли четыре десятка лет, напряженно прожитых в грозовых вихрях бурных, переломных событий народной истории, до предела заполненных неустанными духовными и творческими исканиями. Об этом повествуют и сам Василий Ян в автобиографическом очерке «Скитания и творчество» (1952), и его сын М. В. Янчевецкий, биограф писателя и исследователь его наследия, в книге «Писатель-историк В. Ян» (М., «Детская литература», 1977). Один лишь хроникальный перечень извлеченных из них фактов и сведений производит на редкость внушительное впечатление: даже в эпоху крутых исторических поворотов немногим людям достается биография, столь событийно насыщенная «переменой мест».
Конец 70-х — начало 80-х годов прошлого века — Киев, где Василий Янчевецкий родился, и Петербург, где прошло раннее детство. 80-е — начало 90-х годов — пора ученичества сначала в рижской, затем в ревельской (таллинской) гимназиях. 90-е годы — годы студенчества на филологическом факультете Петербургского университета. И не благопристойная, на радость близким, карьера чиновника по окончании учебы, а беспокойные годы странствий, или, как скажет о них писатель впоследствии, «хождения по Руси»…
«Осенью 1898 года в холодный и дождливый день я отправился в путь. В овчинном крестьянском полушубке и высоких смазных сапогах, с брезентовой котомкой за плечами и посохом в руке я смешался с толпой пешеходов.
Я шел в деревню потому, что меня тянуло бродить среди толпы, сблизиться с народом, великим, загадочным, таящим в себе неизмеримые силы и которому, я считал, вес мы, интеллигенты, должны служить. Для меня, как и для большинства интеллигенции той поры, под «народом» подразумевались преимущественно крестьяне, составлявшие подавляющую часть населения страны.
Останавливаясь в деревнях, я наблюдал ежедневный крестьянский быт, и мне самому хотелось испытать, понять заботы, радости и печали трудового народа, хотелось заглянуть в то, что называется «душой народа»! Ночевал на постоялых дворах, в крестьянских убогих избах, слушал рассказы мужиков об их бродяжничестве в поисках работы, предания и сказки бабушек, девичьи песни. Встречал я радушный приют у сельских учителей, тайно кипевших радикальными и революционными убеждениями, в землянках лесорубов, шалашах звероловов-охотников. У всех я видел под скромной «сермяжной» полунищенской внешностью большие думы, великодушные сердца, упорство, стремление вырваться из мучительных тисков нужды».
О том, как далеко простирались и как были разнообразны географические маршруты странствий, рассказывает, как бы продолжая отца. М. В. Янчевецкий. Будущий писатель «бродил по России, где пешком, где подсаживаясь на попутную телегу или в лодку.
3
И. И. Минц. Произведения о смелых борцах за свободу. — В кн.: В. Ян. Огни на курганах. Исторические повести. Рассказы. Путевые заметки. М., «Советский писатель», 1985, с. А—5.
4
В наст. статье в названиях произведений Яна и цитатах из них сохраняется авторское написание собственных имен.